Ноам Хомский - О природе и языке

что они определяются нашей врожденной языковой способностью, компонентом биологического наследия вида.

Как только грамматическое свойство приписывается универсальной грамматике на основании соображений бедности стимула, а такую гипотезу можно законным образом сформулировать на основании изучения одного языка, сразу же напрашивается сравнительная верификация: мы хотим знать, действительно ли соответствующее свойство присутствует повсеместно. В случае, обсуждавшемся выше, мы ожидаем, что никакой человеческий язык не будет допускать кореферентности в конфигурации, подобной (2) (модульный порядок слов и иные присущие языку свойства) — насколько нам известно, этот вывод верен (Lasnik 1989; Rizzi 1997 а и указанная там литература). Так углубленное исследование отдельных языков приводит непосредственно к сравнительным исследованиям через логическую проблему усвоения языка и понятие универсальной грамматики. Этот подход предполагает, что биологические ресурсы языка неизменны по всему нашему виду: мы предрасположены не к тому, чтобы усвоить язык наших биологических родителей, но к тому, чтобы усвоить тот человеческий язык, который нам представится в детстве. Конечно же, это не априорная истина, но эмпирическая гипотеза, которая находит подтверждение в объяснительном успехе современной компаративной лингвистики.

Дескриптивная адекватность и объяснительная адекватность

Говорят, что усвоение языка составляет «фундаментальную эмпиристскую проблему» современных лингвистических исследований. Дабы подчеркнуть важность этой проблемы, Хомский в 1960-е гг. ввел техническое понятие объяснения, подогнанного под усвоение языка (обсуждение см. в (Chomsky 1964, 1965)). Принято считать, что анализ отвечает требованию «описательной адекватности» в том случае, если он корректно описывает лингвистические факты, подспудно известные взрослым носителям языка; если он при этом объясняет процесс овладения этими знаниями, то считается, что он отвечает более высокому требованию «объяснительной адекватности». Описательная адекватность может достигаться фрагментом конкретной грамматики, который успешно моделирует фрагмент взрослого языкового знания; объяснительная адекватность достигается тогда, когда можно показать, что описательно адекватный фрагмент конкретной грамматики выводится из двух ингредиентов: универсальной грамматики с ее внутренней структурой, аналитическими принципами и т. п. и определенного опыта, языковых фактов, которые обычно доступны ребенку, постигающему язык в период его усвоения. Это так называемые «первичные языковые данные», ограниченное и индивидуально варьирующее множество высказываний, свойства и структурное богатство которых можно оценить путем корпусных исследований. Если можно показать, что корректная грамматика выводится из УГ и выборки данных, которые логично принять как доступные ребенку, то процесс усвоения языка получает объяснение. Возвращаясь к нашему конкретному примеру с кореферентностью, описательная адекватность была бы достигнута гипотезой, корректно улавливающей интуитивные суждения носителя языка по поводу (1)-(5), скажем, гипотезой, ссылающейся на иерархический, а не линейный принцип. Объяснительная же адекватность достигалась бы гипотезой, выводящей корректное описание фактов из общих врожденных законов, скажем, из «принципов связывания» Хомского или «принципов интерфейса синтаксиса и прагматики» Рейнхарта.

В 1960-1970-е гг. между потребностями описательной и объяснительной адекватности возникло определенное напряжение, поскольку эти две цели толкали исследования в противоположных направлениях. С одной стороны, потребности описательной адекватности, казалось, требовали постоянного обогащения аппарата описания: со все возрастающим расширением эмпирической базы открытие новых явлений в естественных языках, разумеется, побуждало исследователей постулировать новый аналитический инструментарий для обеспечения адекватных описаний. К примеру, когда исследовательская программа впервые была распространена на романские языки, попытки проанализировать определенные глагольные конструкции привели к постулированию новых формальных правил (трансформации образования каузатива и более радикальные формальные приемы, такие как переразложение, вторичный анализ (reanalysis), объединение простых предложений (clause union) и т.

--">