Василий Васильевич Розанов - Русский Нил

общества. Тогда у Розанова (IV класс) уже сформулировался этический идеал: "цель человеческой жизни есть счастье". Розанов самостоятельно обосновал эту аксиому, но в его построение включался негативный элемент — безнравственное. Дисгармония цели и условий, сопутствующих ее достижению, разваливала логику «системы», и мысль Розанова оказалась как бы парализована. "Это был первый зародыш всего моего последующего умственного развития, или, точнее, первая формуловка того, что возникло во мне как-то невольно и бессознательно, — писал он своему биографу Я. Н. Колубовскому. — Но я помню ясно, что начиная с этого времени, и чем далее, тем упорнее, я думал об одной этой идее до 3-го курса университета ‹…›. Логическое совершенство этой идеи было полно, но я не был только ее теоретиком. Будучи убежден в ее верховной истинности, я и свой внутренний мир, и свою внешнюю деятельность стал мало-помалу приводить в соответствие с нею. ‹…› Вследствие практических попыток осуществить ее и вследствие постоянного анализа своей души и своей деятельности, в 22–23 года я стоял перед этой идеей, как очарованный, бессильный оторваться от нее и бессильный далее следовать за нею ‹…›" (автобиография В. В. Розанова (письмо В. В. Розанова Я. Н. Колубовскому) — "Русский труд", 16 октября 1899 года, стр. 26).

Но вот «волжская» биография была как бы оставлена им на берегах реки, его вскормившей, и с Московского университета (1878–1882) стал он плести другую нить своей жизни. Переход к созерцательному мировосприятию сразу же дал свои первые результаты: ему открывается понятие Бога. "К Б‹огу› меня нечего было «приводить»: со 2-го (или 1-го?) курса университета не то чтобы я чувствовал Его, но чувство присутствия около себя Его — никогда меня не оставляло, не прерывалось хоть бы на час" ("Опавшие листья. Короб второй". 1915, стр. 319). Но Бог Розанова особый. "Свой Бог" Розанова"- так подчас определяли его конфессиональную проблему. Действительно: "Авраама призвал Бог: а я сам призвал Бога…"- это и «воспоминание» Розанова и самоопределение ("Уединенное"). «Богостроительство» Розанова — отдельная страница его творческой биографии, требующая самого тонкого анализа розановской души. Ошибка здесь может привести к полному непониманию Розанова и его творческого пафоса — а ошибиться очень легко, так как Розанов сам вольно или невольно оставлял много "ложных следов".

Так или иначе, переворот действительно совершился: изменилось и существо его творческой деятельности, которая отныне все больше и больше подчиняется наличной реальности и приобретает отчетливый «пассивный» характер. Эта «пассивность» проявилась главным образом в присущем Розанову комментаторстве гениальном, оригинальнейшем комментаторстве. За исключением немногих книг ("Уединенное", "Опавшие листья", "Апокалипсис нашего времени") необъятное наследие Розанова, как правило, написано по поводу каких-либо явлений, событий. Это видно явственно.

Идейный переворот, пережитый Розановым в студенческие годы, создал как бы развилку сознания, которую он так и не преодолел в себе до конца жизни. Отсюда, думается, вытекает чудовищная розановская антиномичность сознания. В культуре это явление беспрецедентное. Антиномии Розанова возникли из действительности его чувствования и внутреннего пафоса. Так, его открытая религиозность прорывается иногда буйным атеизмом. Розановской свободе, отличающейся нетерпимостью ко всякому авторитаризму, сопутствует внутренний детерминизм. Его социальный анархизм часто переходит в сугубую государственность. Почти натуралистическое признание наличного бытия сочетается с полным игнорированием фактов, доходящим иногда до мифологических пределов. Постоянная борьба с «позитивностью» современного века соседствует с глубоко спрятанным позитивизмом сознания. Внешне он, казалось, не тяготился этим, даже гордился:

"На предмет надо иметь именно 1000 точек зрения. Это "координаты действительности", и действительность только через 1000 и улавливается". Такая "теория познания" действительно демонстрировала необычайные возможности специфически его, розановского, видения мира. Однако она же порождала немало внутренних трудностей, которые ему пришлось пережить. Двуликость, расщепленность сознания и усиленная рефлексия привели Розанова к глубокой жизненной драме, которую он стал осмысливать только на исходе своих дней. Драма эта заключалась во все большей и большей потере --">