Яков Семенович Друскин - Noli me tangere — о бесстыдстве

Яков Друскин Noli me tangere — о бесстыдстве

I

«Не касайся меня» — хорошо ли это или плохо?

1. У меня ипохондрия: воротнички, брюки я ношу на 1—2 номера больше, чтобы они не касались шеи или живота. У меня еще анально-уретральная ипохондрия: я постоянно чувствую, что у меня есть желудок, есть мочевой пузырь, которые надо все время опорожнять. От постоянного ощущения заполненности моего желудка и мочевого пузыря я, насколько я себя помню, часто хожу в уборную. Я все время (кроме состояний опьянения) чувствую, что у меня есть тело. Это ощущение неприятно: воротничок касается и сжимает шею, переваренная пища касается и давит на стенки желудка, моча — на оболочку мочевого пузыря. У меня редко бывает ощущение комфортности или удобства жизни, приятности физического существования. Но ведь это и значит иметь страх Божий, все время экзистенциально чувствовать, что я иду не долиной веселья, а долиной плача (Пс. 83, 7), что многими скорбями надлежит нам войти в Царствие Небесное (Деян. 14, 22), что сила Твоя совершается в немощи и когда я немощен, я силен (2 Кор. 12, 9—10).

2. Но есть еще другое noli me tangere. Как павший в Адаме, я загражден самим собою от моего ближнего и от Бога.

Загражденность от моего ближнего. Я разговариваю с моим ближним. Он переходит на разговор личный, интимный, ноуменальный: о себе самом, обо мне, о моей ближнем. Положим, он говорит о моем ближнем, говорит серьезно и хорошо, его что-то волнует, он просит меня помочь ему, разрешить сомнения. Я тоже об этом много думал, но, как только меня спрашивает об этом же мой собеседник, я провожу между им и мною черту, заключаю себя в круг и говорю ему: noli me tangere. Я не говорю этого прямо: на его вопросы я отвечаю, но поверхностно, внешне, не по существу и искусно перевожу разговор на другую тему. То же самое и в первых двух случаях, и особенно нехорошо, что я замыкаюсь в себя, когда он говорит лично, интимно о себе. Я боюсь этих разговоров. Я не интересуюсь моим ближним, и это тоже: noli me tangere. Но об этом я писал уже в рассуждении «Дьявол в форме ничто».

3. У меня есть какое-то дело. «Дело» — не обязательно писание какого-либо рассуждения или исследования, хотя может быть и это. Главное же: пребывать в определенном строе души. А я, вместо этого, чтобы избежать главного, беру какие-то уже ненужные мне книги и читаю. Я замыкаюсь в себе от Бога, бегу от Бога, говорю Богу: noli me tangere. И об этом я писал в рассуждении «Дьявол в форме ничто».

4. Возможное возражение мне: это от стыдливости; интимное, ноуменальное — тайна, тайна неприкосновенна, защищается от прикосновения. — Что же, я защищаю свою тайну и от Бога и Ему не даю прикоснуться к ней? Но ведь Он же и дал мне эту тайну, этой тайной Он дал мне лицо, и в конце концов эта тайна — Он Сам. Почему же я и Ему говорю: noli me tangere? Это не от стыдливости. Тайна закрывается только от тех, кто уверен в себе: в своем уме или в своей праведности. Во всех остальных случаях духовное noli me tangere не стыдливость, а трусость, боязнь нарушить свой душевный покой, свое Bestehende. Тайна, именно как тайна, требует своего раскрытия, но большей частью не в прямой речи, а в косвенной: открывается, скрываясь, и скрывается, открываясь. Потому что это тайна — то, что превосходит человеческое разумение. Поэтому и не может быть сказана прямо. Но я, особенно с моим ближним, в некоторых вопросах и не пытаюсь сказать ее ни прямо, ни косвенно: замыкаюсь в свой круг и говорю ему: noli me tangere. А часто говорю это и Богу. Иногда даже и писание какого-нибудь рассуждения или исследования — замыкание в себе, бегство от Бога.

II

«И были оба наги, Адам и жена его, и не стыдились» (Быт. 2, 25).

После же грехопадения — вкушения от древа познания — открылись глаза у них обоих, и узнали они, что наги, и сшили смоковные листья, и сделали себе опоясания (Быт. 3, 7). Не «увидели», а именно «узнали». Тогда это уже не физическая, а духовная нагота. «И услышали голос Господа Бога... и скрылся Адам и жена его от лица Господа Бога между деревьями рая. И воззвал Господь Бог к Адаму, и сказал ему: где ты? Он сказал: голос Твой я услышал в саду, и убоялся, потому что я наг, и скрылся» (Быт. 3, 8—10). Почему Адам, услышав голос Бога, убоялся и скрылся от лица Господа Бога? Почему он устыдился своей наготы? До грехопадения, то есть до вкушения от древа познания, он не стыдился своей наготы: таким сотворил его Бог. Он устыдился, узнав свою наготу. Нагота — не зло, Бог сотворил Адама нагим; животные наги, не --">