Архиепископ Аверкий (Таушев) - Современность в свете Слова Божия. Слова и речи

ПРЕДИСЛОВИЕ

Будущий архиепископ Аверкий (в миру – Александр Павлович Таушев) родился в Казани 19 октября^[1] 1906 года, в день рождения святого праведного отца Иоанна Кронштадтского^[2], а на третий день после его рождения была память Казанской иконы Божией Матери^[3].

Александр был единственным сыном в семье дворянина Симбирской губернии. Его родители, Павел Сергеевич и Мария Владимировна Таушевы, души в нем не чаяли. Отец Александра, окончив Военно–юридическую академию в С. – Петербурге, до переворота 1917 года служил в военно–судебном ведомстве.

Впоследствии владыка рассказывал^[4] о себе так: «Род службы отца был причиной того, что нам постоянно приходилось быть в поездках по России. И я благодарю Бога за то, что хотя и рано пришлось мне покинуть горячо мною любимую Родину, в 1920-м году, но я все же повидал ее и глубоко запечатлел в своем детском сердце… Воспоминания эти о наших путешествиях по России кажутся мне каким–то сном и никогда до смерти моей не изгладятся из памяти. Незабываемо для меня посещение священного Кремля, в сердце России – первопрестольной Москве, с его святынями, начиная с Успенского собора, где короновались наши Государи и настоловались Первосвятители Русской Церкви. Троице–Сергиева Лавра со Св. мощами „печальника Земли Русской“, преп. Сергия, Киево–Печерская Лавра, Александро–Невская Лавра, Петропавловский, Исаакиевский и Казанский соборы и храм Спаса-на-Крови в Санкт–Петербурге. Не хочется верить, что теперь это только „музейные“ ценности, что не воскреснет бившая там прежде ключом церковно–народная жизнь»^[5].

Любимым занятием Саши (так его называл отец) с раннего детства было чтение книг, особенно русской классики: А. С. Пушкина, Н. В. Гоголя, М. Ю. Лермонтова… Как вспоминал сам владыка, больше всего его заинтересовали находившиеся в громадном шкафу у отца в его кабинете книги духовного содержания: «Туда я любил забираться, когда отец уходил на службу, и особенно увлекался чтением большой Библии на русском языке с многочисленными иллюстрациями Густава Дорэ, производившими на меня большое впечатление. Затем с упоением прочел „Путеводитель по Святой Земле“ и „Путеводитель по Афону“. Родители мои не были особенными „церковниками“, но были людьми глубоко верующими, а отец очень любил и выписывал книги духовного содержания, издававшиеся Свято–Пантелеимоновским монастырем на Афоне. Когда я добрался до этих книг, они особенно поразили меня не только своим содержанием, но и особенным духовным ароматом, который от них исходил. Читая эти книги, я просто упивался этим дивным благоуханием, и мне было жаль расставаться с этими книгами и ставить их назад в шкаф на полку. Так я постепенно познакомился с книгой „Невидимая брань“, которая произвела на меня глубочайшее впечатление, а затем с книгой „Что есть духовная жизнь и как на нее настроиться“ епископа Феофана Затворника и со сборниками его писем. Постоянно ходил под впечатлением прочитаннаго и как–то все более и более начинал чуждаться окружающей меня обычной светской жизни. Но к храму Божию в те ранние годы я особенного влечения еще не испытывал, не знал и не понимал еще тогда нашего дивного, ни с чем не сравнимого богослужения. Это пришло позже, постепенно. В душе же уже тогда, в 7-8 лет, подсознательно созревало у меня желание проводить жизнь монашескую, отрешенную от обычной светской жизни, которая меня как–то отталкивала от себя, в которой я не видел ничего привлекательного»^[6].

С началом Первой мировой войны 1914 года, по воспоминаниям Владыки, «вся жизнь резко переменилась. Чувствовался огромный патриотический подъем. Всюду и везде, не только на улицах и в учреждениях, но и в каждой отдельной семье можно было слышать разговоры о войне. Помню, у нас в семье все женщины были заняты шитьем и вязанием и отправлением на фронт посылок нашим солдатам, в которые вкладывалось решительно все, чтобы только утешить, подбодрить их и укрепить на подвиг защиты Отечества от врага, начиная от нательных крестиков и иконок, ладанок с текстом 90-го псалма „Живый в помощи Вышняго“, вязаных фуфаек и носков, белья и кончая конфетами и табаком „махоркой“. В церквях постоянно служились молебны об отбывающих на фронт и о даровании победы нашему „Христолюбивому воинству“. Патриотические манифестации с пением нашего дивного величественного гимна „Боже, --">