Владимир Клавдиевич Арсеньев - В дебрях Приморья

приискателя, которого так все полюбили. Из осмотра выяснилось, что он хотел было развести костер, но это ему не удалось. Сухую рыбу, которую он нес с собою, погрызли мыши.

Старик на минуту замолк…

В это время снаружи раздался страшный рев. Наша палатка заколыхалась. Где-то упало сухостойное дерево.

С дикими завываниями налетел ветер на наш бивак и точно злился, что с нами он не может расправиться так, как со светлорусым приискателем, пытавшимся спасти бедную вдову с детьми.

Одна из девочек, самая маленькая в отряде, проснулась и начала плакать. Тунгуска взяла ее на руки и стала укачивать.

Я взглянул на старика. Он сидел, закрыв глаза, и левой рукой старался как бы отстранить, отодвинуть от себя страшные видения. Я дотронулся до его плеча. Он вздрогнул и испуганно огляделся, потом поднялся и молча стал расстилать постель.

Я тоже лег на свое место, но долго не мог уснуть. К ночи метель разразилась еще сильнее. Иногда казалось, что ветром вот-вот сорвет палатку, но порывы его с шумом проносились мимо, и тогда грозный рев в трубе камина снижался до жалобного воя, словно озябшие тени носились вокруг палатки и плакали тоненьким голоском. Мне грезилась маленькая юраса в лесу, занесенная снегом, и в ней несчастная мать с двумя малютками, и белокурый золотоискатель, прокладывающий дорогу через сугробы, вот в такую же бурную ночь…

Владивосток.

15 февраля 1929 г.

В тундре^[1]

В 1917 году моим спутником был тунгус Гавриил Попов — мужчина среднего роста, хорошо сложенный. Овальное лицо его, немного выгнутый нос, слегка выдающиеся скулы, темно-карие глаза с монгольскою складкою век, стриженые волосы на голове и полное отсутствие усов и бороды дадут читателю некоторое представление о его внешнем облике. Он носил русскую рубашку, черные штаны, верхний кафтан из шинельного сукна, сшитый по маньчжурскому образцу, и обувь из толстой замшевой кожи, вроде унтов с ремешками около колена. Головным убором ему служила самодельная меховая шапка с длинными наушниками, которые наподобие двух хвостов свободно свешивались на грудь. Тунгус Попов был грамотен и свободно владел русским языком и, когда говорил медленно, с расстановкой, то как будто немного улыбался.

Он давно уже лишился оленей, с тех пор сделался пешим и жил оседло. Последнее выражение не надо понимать буквально. На р. Урми он имел маленький домик лишь для того, чтобы держать в нем свое походное снаряжение и кое-какое имущество. Мой приятель занимался охотой, немного рыбачил и мечтал вновь, как он сам выражался, «завести рогатых коней». Хотя Г. Попов и потерял оленей и сделался как бы оседлым, но согласно прадедовским традициям постоянно передвигался с места на место: где с попутчиком на лошадях, где на собаках, а где и просто по образу пешего хождения. Однажды, когда разговор коснулся невзгод кочевого быта, он сказал мне:

— Как это вы можете жить в городе, столько лет на одном месте? Я, право, не выдержал бы и года!

Спокойный, как будто даже апатичный и ко всему равнодушный, человек этот преображался, когда видел свежий след зверя. Тогда он становился деятельным и энергичным; глаза его горели и лицо дышало страстью. В эти минуты он забывал все: голод, усталость, и способен был переносить всяческие лишения.

Судьба столкнула меня с ним случайно. В тот год я намеревался подняться по р. Урми до ее верховьев, оттуда через хребет Быгин-Быгинен выйти на р. Олгон, а затем проникнуть в горную область Ян-дэ-янге. В последнем гольдском селении Колдок мне рекомендовали Г. Попова как хорошего охотника и переводчика. Я пригласил его и не раскаялся.

В начале января 1918 года мы выступили из якутского поселка Талакана на семидесяти оленях и пошли на восток. На шестые сутки мы достигли хребта Быгин-Быгинен и, перейдя его, спустились в истоки р. Улике, а из нее через второй водораздел вышли на р. Олгон. Здесь мы расстались с тунгусами. Последние пошли на р. Горин, а мы с другой группой тунгусов на пятидесяти пяти оленях направились к горам Ян-дэ-янге.

Производя маршрутную съемку, я часто останавливался, для того чтобы угломерным инструментом отметить азимуты нашего пути, записать пройденное расстояние и вычертить видимый ландшафт в горизонталях. Надо заметить, что северные олени идут очень быстро причем ни кочковатые болота, ни густые заросли в лесу не служат им препятствиями. Иногда положительно --">