Юрий Сергеевич Аракчеев - В поисках Апполона

мир, казалось, широко распахнул передо мной солнечные свои просторы, и хотя детство, отрочество и юность были у меня отнюдь не безоблачными, как, впрочем, наверное, и у большинства людей моего поколения, однако я упорно верил, что все это только личные мои несчастья и беды; так же как и горести близких, знакомых и даже соотечественников моих есть лишь временные и случайные неудачи, стечения обстоятельств. А мир, сверкающий разноцветными красками, солнечный мир пребудет вовеки, он есть, он жив, он всегда рядом, и нам бы только подобрать к нему ключ. Я и сейчас верю. Вот только ключик…

В детстве и юности увлечении у меня было много. Ну например, микроскоп. Он меня смущал чрезвычайно. Ведь через него можно увидеть то, чего так просто никогда не увидишь! Случайно обнаружилось, что этот прибор есть у моей бабушки, хотя она всегда запирала его в шкаф. Он был сделан из желтого полированного металла — блестящий, сверкающий, золотой, с подвижным круглым зеркальцем внизу, под предметным столиком… Оказалось, правда, что это не микроскоп, а «тряхиноскоп». Почему он так назывался, я и сейчас не понимаю, мне было известно только, что увеличение у него не очень большое, однако же достаточное для того, чтобы рассматривать, например, инфузорий. Даже те скудные сведения, что мы получали о мире одноклеточных в школе, почему-то очень волновали меня. Крошечные, не видимые простым глазом, но сложные, подвижные, с удивительным строением, разные! И размножаются почему-то делением… В книжке Н.Ф.Золотницкого «Природа в школе» я прочитал, что можно сделать нечто похожее на «волшебный фонарь» с большой колбой, наполненной дистиллированной водой, которая представляла бы собой увеличительное стекло и конденсор одновременно, — и тогда можно рассматривать живых инфузорий на экране!

Так и не удалось мне соорудить «волшебный фонарь», даже колбу трудно было в те времена достать, но вот появилось нечто реальное — золотой микроскоп, называемый «тряхиноскопом»! Разумеется, его прятали от меня, но однажды бабушка все-таки подарила его мне. Как прерывалось дыхание, когда я устанавливал его на столе рядом с лампой, регулировал зеркальце, чтобы отраженный от него свет попадал снизу в дырку предметного столика, на котором лежало стеклышко с рассматриваемым препаратом! Мгновенно были тщательным образом рассмотрены волосы, бумага, пыль, лист комнатного растения… Потом я вспомнил, что где-то на улице, в нескольких трамвайных остановках от моего дома, видел кучу песка, которая желтела на снегу — ведь была зима! — и мне страшно захотелось рассмотреть этот песок, я помчался за ним, хотя был уже первый час ночи…

Но многие-многие увлечения детства и юности были, оказывается, лишь подступами. К чему? Тогда этого я еще не мог понять.

2.

Интерес к фотографии перешел ко мне от отца, пожалуй, хотя он не успел ни обучить меня фотографированию, ни даже рассказать что-то об этом — он погиб, когда мне не исполнилось и двенадцати лет. Но он был фотолюбитель — именно любитель, — и в наследство от него остались два любовно сделанных фотоальбома и два допотопных пластиночных фотоаппарата — «Фотокор» и «Турист». Я почти и не фотографировал ими, если не считать робких снимков пейзажей и шестнадцатилетней очаровательной девочки — своей школьной любви. И в этом, пожалуй, был символ: я фотографировал именно то, что больше всего любил.

Первые фотоаппараты потом затерялись, как затерялся и купленный мной самостоятельно в комиссионном магазине старенький «ФЭД». Однако зерно уже было посеяно, потихоньку и незаметно оно проросло, вновь и вновь я возвращался к занятиям фотографией и не понимал еще, что она-то и станет для меня одним из тех самых ключиков…

Детство ушло, пролетело отрочество, минула и юность. Но к счастью, осталась молодость. Осталась свежесть ощущений и вера — главное, вера! Тут-то и ждало меня вознаграждение. В «исторический» день 26 мая 1969 года я впервые вышел во двор старого дома почти в центре Москвы, и мой новенький «Зенит-Е» был заряжен цветной обратимой пленкой, а между корпусом и объективом были навинчены «волшебные» переходные кольца, которые позволяли снимать с близкого расстояния, крупным планом.

Маленький дворик с чахлым газончиком, на котором в самом начале лета весело и простодушно светились одуванчики, зеленело несколько кустиков и деревьев, случайно уцелевших среди асфальта и камня, — этот отзвук, отблеск, --">