Алексей Анатольевич Притуляк - Ave, Maria!

ходок. Наверняка я уговорю их сложить оружие — ведь они тоже когда-то были детьми.

Петер мог бы сказать, что это полная сопливая чушь. Но он ничего не сказал, а только кивнул и потянул Роузи за руку.

— Быстрей, дети, быстрей! — поторопила робот.

Проводив их взглядом, повернулась к большой дороге.

— Мария! — окликнула девочка, готовясь скрыться под акведуком.

Гувернантка обернулась, помахала рукой.

— Мы будем ждать тебя у реки! — обещала Роузи.

В следующий момент из-за угла осторожно выступили солдаты.

Она могла бы убить их всех. Но она не умела убивать. Она и не ведала, что может и имеет право убить человека. Она же была не боевой робот, а всего лишь робот-гувернантка. Но солдаты не были уверены в её безопасности для своих жизней, поэтому осторожно рассыпались в шеренгу, присели и открыли огонь.

— Стреляйте в детей! — велел Мехти, опасаясь, что те сейчас скроются. — Не дайте им уйти!

Солдаты попытались выловить в прицел детские спины, но в узком переулке им мешала робот, заслоняя собой цель; а через минуту Петер втолкнул Роузи в какую-то дверь и шмыгнул следом.

— Господа солдаты! — обратилась Мария к воинам Альянса, направляясь к ним, едва перекрикивая грохот оружия. — Господа, вы не можете стрелять! Это же дети! Нельзя причинять им вред! Ведь вы тоже были детьми!

Несколько попаданий в «шею» повредили видеосистему. Изображение солдат множилось, искажалось и подёргивалось рябью.

Взрывом брошенной кем-то из воинов гранаты Марию отбросило и повалило на мостовую. Осколки изрешетили голову, вызвали сбои в работе «нервной системы».

— Сказку… — произнесла гувернантка, медленно поднимаясь. — Конечно, я расскажу вам сказку! Она называется «Русалочка»…

«В открытом море вода синяя-синяя, как лепестки хорошеньких васильков, и прозрачная, как хрусталь, — но зато и глубоко там!..»

— Да завалите вы эту жестянку или нет! — не выдержав, заорал лейтенант.

Между тем, размеренные строки «Русалочки» вдруг сменила «Аве Мария» Каччини.

Под звуки сладостной мелодии торопливые выстрелы один за другим ложились на «тело» Марии, превращая в лохмотья бронежилет, оплавляя оболочку, корёжа торс, сминая лицо. Удачным выстрелом одного сержанта ей оторвало руку, которая, загремев, откатилась в сторону и застыла, шевеля пальцами и дымясь. Гувернантка уже не двигалась, а только покачивалась и скрежетала при каждом новом попадании — в дыму, в ошмётках нейропласта и раскалённых брызгах искрящегося металла. И только песня продолжала звучать — чисто, прозрачно, голосом давно ушедшей Джеральдины Мотто. В какой-то момент ноги Марии подломились, и она упала на колени. Ещё несколько тактов песни пробились через шквальный огонь и — смолкли…

***

Война окончилась. Спустя тринадцать лет.

Выросшему к тому времени Петеру тоже довелось повоевать. Поэтому больше ничего в жизни он сделать не успел — погиб в каком-то бою в пустыне Калахари. Роузи войну пережила. С наступлением мирного времени она вышла замуж, у неё двое детей. Старшего сына зовут Петером. Дочь — Марией.

Робот Мария стала памятником самой себе. Она стоит на постаменте в центре Читтер-сквер — искорёженный войной архаичный робот-гувернантка. Стоит на коленях, в той позе, в которой её нашли при освобождении города. Как напоминание о том, что детей нужно любить, кормить, нежить, иногда баловать и постоянно воспитывать. И защищать, конечно.

Правда, на постаменте написано совсем другое: «Нет войне!» Но в конце концов, разве это не одно и то же?

--">