Дмитрий Филин - Дочь, дом и сад

начинали цвести.

«Пройдет пару дней и все они зацветут. Прекрасное это зрелище», — подумал Захар.

Немного понаблюдав за закатом, он вернулся к веранде, открыл дверь в дом и с усилием, которым приходилось каждый раз поднимать ноги на ступеньку, вошел в него.

Ночной гость

Заснуть Захару с годами стало очень легко, хотя в молодости его часто мучила бессонница. Погрузился в свою мягкую кровать и опустился в сон. Давно ему уже не снились сны, а особенно такие, которые делят жизнь человека на «до» и «после».

Он стоял посреди сада чем-то похожего на его, но ещё более гармонично усаженного деревьями. Сад как будто не имел границ: Захар не видел, где ограда или какие-нибудь намеки на конечность просторного арт-объекта. Некоторое время Захар стоял как вкопанный, но спустя пару секунд ноги сами сдвинулись с места и понесли его по саду. Мимо него каждую секунду мелькали диковинные деревья: величественные дубы, сибирские ели, пальмы, что растут в теплых странах, и карликовые берёзы.

Вдруг что-то резко его остановило: он понял, что спина его не болит, кости не ломятся от старости. Захар посмотрел на свои ноги — на них были старые разбитые для удобства старика кроссовки. Трава под его ногами была девственной — топтать её изношенной грязной обувью было эстетическим преступлением. Он наклонился и стянул обувь, поставил ноги на землю, а обувь отшвырнул в сторону. Его ступни ощутили давно забытое приятное чувство — это ощущение можно испытать, когда трогаешь кожу новорожденного ребенка: она абсолютно гладкая и от того прекрасная. Пока Захар стоял на траве у него перед глазами пронеслось всё детство Веры. Опомнившись, Захар взглянул на Солнце и понял, что оно, сколько бы он не шёл, всегда светило слева от него, из-за чего постоянно приходилось щуриться. После получаса прогулки по саду он был изумлен — такого просто не могло быть: на бесконечных просторах сады похоже сходились все пути, что мог придумать Бог.

С холма, который только что появился перед его глазами, к Захару спускалась тёмная фигура. Фигура как будто тащила за собой и жизнь, и смерть: небо за её спиной рябило, изменяюсь каждую секунду. Чем ближе фигура подходила к Захару, тем проще для него становилось сличить её — это был мужчина, хотя лица и не было видно, но по телосложению было понятно, одетый только в мантию абсолютно черного цвета; он был так же бос, как и Захар.

Фигура находила в паре сотен шагов от Захара, и вдруг он осознал. Теперь он почувствовал: это было первое неприятное впечатление в этом месте — его охватил страх. Горло в момент пересохло и не слушалось его. Единственное, что он смог сказать, когда фигура остановилась перед ним в двух метрах:

— Ттт … смерть?

— Нет, — голос фигуры звучал грозно, но снисходительно. — Я твой Ангел-хранитель. Всю жизнь я помогал тебе, но сейчас пора время уходить. У тебя есть пара дней — закончи все дела, и я приду, — он прошёл мимо Захара и направился дальше, как будто разговора и не было.

Вдруг он остановился и обернулся к Захару: — Поменьше кури.

Жизнь мерится часами

Солнце через щель пробилось в комнату. Захар спустился с кровати. Он уже давно так не высыпался: кости его не тревожила, и голова не болела. Захар прошёл в кухню, поставил греться чайник и присел на табурет, стоявший возле кухонного стола. Сон никак не выходил у него из головы. Пепельница стояла прямо под рукой, но Захар не трогал её, хотя каждого утро перед завтраком выкуривал одну.

«Что это было?» — думал Захар.

Когда чайник вскипел, чай был заварен, на глаза Захара попалась тумбочка, стоявшая напротив табурета, в углу комнаты. Что-то поманило его туда. Захар встал и пошёл к ней. Открыл верхнею дверцу, пошарил в каких-то старых газетах и бумагах и обнаружил под всей этой кипой маленький молитвенник, подаренный дочерью. Захар никогда не был набожным: «Вся жизнь пройдена без Бога, и на тебе!»

Что-то заскрипело у него в груди: «А может не сон?»

Он достал молитвенник из полки, а на её место положил пачку сигареты и зажигалку, вернулся за стол и открыл молитвослов. Глаза его снова потянулись к тумбочке: «Может последнюю раз бросаю? Нет, последняя была вчера». Он медленно опустил глаза в молитву.

Весь день Захар поучался: он читал всё, не разбирая к чему относилась молитва. Чем больше он вникал в текст, тем больше чувствовал прощение Бога. За свою долгую жизнь Захар первый --">