Марианна Викторовна Яблонская - Сдаёшься?

артистки-чтицы. Если сказать одним словом, в ней была избранность.

Ее заметили. В те времена театральные институты выпускали актеров в десятки раз меньше, чем сейчас, но и потребность в актерах была в сотни раз меньше. Мало театров, мало фильмов, не было никаких сериалов. Остаться в Ленинграде уже было признанием. Яблонская была принята в труппу Театра имени Ленсовета. Выдающиеся режиссеры хотели видеть в ней свою героиню: И. П. Владимиров в Ленинграде, Д. Н. Фоменко, позднее, уже в Москве, А. В. Эфрос, потом М. И. Кнебель в Театре им. Маяковского. Марианна была несомненно успешна. Но… что-то не сложилось для Большой сценической судьбы. А кино и вовсе прошло мимо нее, экрану требовался совсем иной типаж. Ее «потаенный огонь» оказался фактически невостребованным.

Судьба развела нас, и я теперь наблюдал ее жизнь издалека от случая к случаю, по рассказам общих знакомых, по слухам, по редким встречам. Сейчас, глядя из сегодняшнего дня на бурные дни полувековой давности, я догадываюсь, что богатство ее театральной души так и не открылось зрителям, то есть толпе. Не нашлось ключа к ней, к душе! Знаете, как говорит Ирина в чеховских «Трех сестрах»: «Душа моя, как дорогой рояль, который заперт, а ключ потерян». Да, вот так именно.

Но, в отличие от чеховской Ирины, Яблонская не ушла в грусть и увядание. Марианна была абсолютно творческой личностью. Душа дала новый росток, и это не был «запасной ключ», нет! Это был другой рояль, открытый для нее инструмент, которым она, оказывается, прекрасно владела. Это было творчество писателя!

Когда она ощутила в себе этот талант? Не знаю. Думаю, что в очень ранние годы. Но она была скрытной. Стыдлива была ее душа. Я узнал об этом, когда было написано уже довольно много, и уже состоялась первая публикация в большом сибирском журнале. А вы знаете, что такое — ПУБЛИКАЦИЯ В ТЕ ВРЕМЕНА нового автора (женщины!), не имеющего специального литературного образования и не состоящего ни в каких объединениях?!

Никогда не читал ее стихов. Уверен, что они были, но я их не видел. Не показывала и не пыталась публиковать. ПРОЗА и ПЬЕСЫ — вот ее данность. Девять пьес, десятки рассказов и большой прозы, размером в повесть. Она работала необыкновенно много. А вот ее судьба — сказка «ДЫМ» в альманахе «Сибирь», о которой уже упомянуто, стала первой и ПОСЛЕДНЕЙ ПРИЖИЗНЕННОЙ публикацией. Всё!

Марианна жила и творила в глухое, тягостное, закрытое время. Драма была ее жанром. Ее напряженное нервное ироничное психологическое письмо не соответствовало жестким канонам, определенным государством через литературную власть. Спасти могло только ИМЯ. ИМЯ она создать не успела. Марианна умерла в 1980 году.

Есть у нее рассказ «Сдаешься?!». Про детство. Про свое (наверное, про свое, потому что, хотя писатель и сочинитель, но такое сочинить нельзя, такое надо пережить). Она не героиня рассказа, она в массовке из пятнадцати маленьких детей. Послевоенный ленинградский двор. В маленьких людях, сиротах войны, лишенных обычных радостей детства, непонятным образом живет «закон справедливости и равенства», который объединяет их, который дает возможность выживать в невыносимых условиях. И вот этот закон нарушен — одним — чужим, сильным, безжалостным. Вам, уважаемый читатель, не угадать развития сюжета и чем дело кончится. И мне было не угадать. И не буду подсказывать ответ, сами прочтете. Но вот что припомню. Старший современник Марианны выдающийся писатель Александр Володин, мой близкий товарищ, в одном из стихов дал формулу — правда почему-то потом торжествует, почему-то торжествует правда… правда, потом… но обязательно. Формула стала знаменитой, ее приняли. Действительно, в ней есть обаяние и горечь, и надежда — ее приняли и цитируют до сих пор. А вот Яблонская в своем рассказике ее взяла и отвергла. Правда, справедливость всегда натыкается на неправду, зло — такова жизнь. Зло никогда не сожрет справедливость. Но и правда не торжествует. Все остаются при своих, идут дальше каждый своей дорогой, и даже иногда снова встречаются. Потому что частица зла в каждом из нас, хотя бы в нашей покорности. Вот какая игла безжалостного анализа в детском рассказике «женской» прозы.

Теперь понимаете, почему ее не печатали в 70-е годы?

Марианны уже не было в живых, когда мне довелось в Центральном доме актера читать публично ее пьесу

--">