(nekojita) - The Real Thing (ЛП)

***

Эндрю привык не получать желаемого. Привык к тому, что Судьба постоянно долбит его по-разному. Взять хотя бы тот факт, что он близнец, которого Тильда отдала на усыновление, из-за чего последовала длинная цепочка кошмарных приемных семей. Наконец он нашёл то, что считал домом с Кэсс Спир. А затем появился Дрейк, чтобы вновь всё разрушить. В колонии для несовершеннолетних его навещали только вечно вмешивающийся кабан Хиггинс и раздражающий Лютер, а после Эндрю уехал в Колумбию.

Там не стало лучше, не так ли? О нет, там были Тильда и Аарон, и ещё одна новая проблема – Ники, вмешивающийся, чтобы попытаться исправить положение, и ночь на стоянке Райских сумерек с вытекающими оттуда последствиями. Это был Эндрю, который снова взялся за Экси, который сидел в колонии, чтобы избежать некоторых обязательных сеансов терапии (все пытались проникнуть в его голову и под его кожу, все пытались его контролировать), и продолжал играть. Это была попытка присмотреть за Аароном, что и привело к тому, что к нему наведалась кучка надоедливых птичек.

Ему было плевать на стипендию, на Эдгар Аллан, на лучшую команду NCAA первого дивизиона, на обещания славы и богатства, когда единственное, что поднимало его каждый день, когда он принимал лекарства, – обещание, которое он дал своему брату. Тем не менее, высокомерный Рико Морияма и требовательный Кевин Дэй привели с собой симпатичную тень с рыжими волосами и язвительной ухмылкой, с татуировкой «3» на левой щеке – некого Натаниэля Веснински. У Эндрю сложилось впечатление, что он был там как человек более близкий к возрасту Эндрю, так как парень ещё не закончил учебу и не был официально Вороном, хотя на нём была дурацкая метка “Идеального двора”, и последние несколько лет парень жил в Эдгаре Аллане.

Всё, что он знал, это то, что он был с тем самым настроем «Отвали и пошёл на хуй» к Морияме и Дэю, когда Веснински придвинулся немного ближе (он подумал, что Дэй подтолкнул его), и тогда это произошло – они оба напряглись. Небесные глаза Веснински немного расширились, но на лице Эндрю всё ещё была широкая улыбка, когда третий номер схватился за своё левое предплечье, а Эндрю потёр пульсирующее место, скрытое под повязкой.

На тёмном пятне кожи, которое никогда не могло быть вырезано, как бы он или кто-либо Дрейк ни пытался — это была его метка души, в конце концов, она ждала, когда его «вторая половина» найдет его, чтобы показать свою истинную форму, чтобы он знал, что их пути, наконец, пересеклись. (Дрейк сначала был огорчен тем, что это не изменилось для него, а затем насмехался над Эндрю, говоря: “это никогда не изменится”, или: “твоя родственная душа никогда не захочет быть с тобой”).

Веснински быстро опустил правую руку, как и Эндрю, но Морияма заметил это и с довольной ухмылкой схватил рыжеволосого за левое запястье.

— Неужели это наконец случилось? У тебя есть, что показать нам, Натаниэль? — спросил он слишком бодрым голосом, в то время как Натаниэль вздрогнул от легкого движения. Пальцы Рико впились в предплечье младшего, когда он одернул рукав черной рубашки, обнажив яркую черную отметину на коже, испорченную тем, что выглядело как несколько тонких шрамов — символ бесконечности с северной звездой в центре. — Это ново, — сказал Морияма, повернувшись к Эндрю, а Веснински покачал головой.

— Я… Это – ничего, — попытался возразить Натаниэль, чем удивил Эндрю, ведь все, почти все, так стремились найти свою вторую половинку. Слова третьего номера заставили Дэя в шоке посмотреть на него.

— Нет, ты только что нашёл свою вторую половинку! — Морияма несогласно цокнул языком. Он одарил Эндрю резкой улыбкой. — Твоя родственная душа — наш новый вратарь, разве это не счастливый случай? — говоря это, он ещё сильнее впился пальцами в предплечье Натаниэля, пока парень не сглотнул и не закрыл глаза, словно перенося боль… Но он не отстранился и не попытался дать отпор.

Эндрю никогда не хотел родственную душу. Он отказывался верить, что кто-то был его, что он был привязан к другому человеку из-за какого-то глупого поворота судьбы, что им суждено быть вместе из-за какого-то глупого знака на их телах, когда он мог только стоять, чтобы прикоснуться к кому-то. Его тщательно определённые условия, слишком сложные, чтобы он знал, что никто не захочет выбирать кого-то столь

--">