Эр Ромский - Олькойдунле (СИ)

<p>

82</p>

<p>

 </p>

<p>

ОЛЬКОЙДУНЛИ</p>

<p>

 </p>

<p>

 </p>

<p>

Первое упоминание</p>

<p>

 </p>

<p>

Он был следующий в этой, бесконечно меняющейся череде событий. Велосипедист, трясущий изо всех сил почтовый ящик уже промелькнул, копошащиеся жирные черви на разлагающемся трупе, тоже. Он знал, что теперь его очередь. Разрушенный до основания, превращенный в пыль огромный город, последний оплот цивилизации, укутывающий себя покрывалом свинцовых туч и дикое, очень выразимое желание, тоже уже были. Небо безразлично взирало на все происходящее, оно просто смотрело и запоминало.</p>

<p>

Что-то скручивалось глубоко внизу, выдавливая вязкую массу. Она распадалась и падала каплями прозрачной жидкости. Застывала, поглотив малую частицу вечности. Терялась в непроглядном мраке.</p>

<p>

- Да, о чем это я? - подумал Увускли, очищая свой разум от воздействия непонятных образов - Я ведь всего лишь следующий кадр немого кино! Да, что со мной происходит? Ничего великого на мою долю не отведено! Лишь то, что прикажут, я ведь всего лишь рядовой кикрик! Ф-ф-ух, неужели отпустило! А, что такое - небо?</p>

<p>

На верхних уровнях мира, как что-то ругательное, загнусавили флюоресцирующие елдонизаторы.</p>

<p>

- Дурной знак! - шепнул он старому коммутатору.</p>

<p>

Тот согласно разомкнул цепи, автоматически изменив схему. Это ничего не значило, но смена Увускли подходила к концу. Еще раз осмотрев окрестности, он удостоверился в отсутствии опасности и, хрустнув сочленениями тела, скрылся в норе.</p>

<p>

Тихо, уютно, тепло. Сегменты брони, едва касаясь, отполированных тысячами поколений, стен издают нежный шорох. Кикрик спешит, шесть цепких лап, беззвучно тонут в легкой трухе, выстилающей пол во всех переходах. В помещениях для общих собраний просторно, пол твердый. Он вымощен броней погибших в боях. Рабочие каждый день убирают набившуюся в мельчайшие трещинки пыль, занесенную из узких коридоров. Затем специальным раствором увлажняют хитиновые пластины, предохраняя их от вездесущего тлена.</p>

<p>

За свою долгую жизнь Увускли, видел много, но не разу не видел воина-кикрика умершего своей смертью, это удел рабочих. Кровавые схватки с борверами давно переросли в обыденный ритуал, в котором все заканчивалось смертью.</p>

<p>

- Когда-нибудь мы истребим, друг друга, а наши места займут рабочие! Они выковыряют из пола наши доспехи и станут такими же как мы! Потом они тоже все погибнут!</p>

<p>

- Твои мысли будоражат коллективное сознание! - раздался в мозгу Увускли строгий голос Сальегица.- Кикр ожидает твоего появления!</p>

<p>

Кикрик остановился, если к кому-то Сальегиц обращался на мнемоническом уровне, то это значило, что Великая разгневана не на шутку. Её никто из рядовых не видел, но она знала все, она управляла, а Сальегиц был орудием власти. Его хрупкое и на первый взгляд, нестабильное нежное тело, обладало неимоверной мощью. Взгляд пяти немигающих глаз, превращал в ком слизи самого свирепого и опытного бойца. Не оставалось ничего, только липкая жидкость, по поводу отвратительных качеств которой, возмущались даже молчаливые работяги.</p>

<p>

Увускли переключил сознание на кикр. Высветившийся маршрут повел его по узким коридорам запутанного лабиринта. Вторая левая лапа жутко болела, пробитая в недавней стычке когтями борвера. Обслуга кое-как залатала её, но боль не уходила. Она поселилась где-то внутри, терзая тела и беспокоя сознание. На его панцире не было места, где не стояла бы какая-нибудь отметина. Глубокие царапины, рваные проломы, зазубренные края жестких крыльев. Зато боевые шипы и клешни всегда

--">