(Old_teen / Old Teen) - Первое Рождество в жизни Малфоя (СИ)

========== *** ==========

— Твоего мнения никто не спрашивал, поганая грязнокровка!

Эти слова отдавались эхом в её голове снова и снова. Хотелось закрыть уши и больше никогда не слышать этот противный голос, перестать снова и снова воспроизводить в своей голове этот момент, чтобы навсегда развидеть лицо гнусного избалованного кретина, который… впрочем, не виноват, что его так воспитали.

С того самого дня Гермиону не покидало это чувство, которое, по всей видимости, было признаком серьёзной психологической травмы: когда она смотрела в зеркало, привычное лохматое отражение больше не казалось ей симпатичным или, по крайней мере, сносным. Каждый мимический изгиб на её лице, каждая родинка и веснушка, каждый волосок на теле воспринимались юной девочкой как маггловская печать, от которой ей никогда не отмыться. Немагическое уродство, которое презиралось заносчивыми чистокровными в сотни раз сильнее, чем физическое. И хоть Гермиона понимала, что это совершенно деструктивное мышление морально ограниченных людей, но ничего не могла с собой поделать. Слова Малфоя подействовали слишком губительно на её ещё неокрепшую нежную психику и прожгли незаживающее клеймо в её душе.

— Гермиона, ты не такая, — снова и снова повторяли Гарри и Рон. — Ты умнее и круче нас всех вместе взятых, да ты этого Малфоя при желании можешь стереть в порошок, не применяя при этом никаких запрещённых заклятий!

— Я, наверное, скажу сейчас ужасную вещь, но… Чем больше я об этом всём думаю, тем сильнее во мне утверждается желание его уничтожить! — последние слова она выкрикнула настолько громко, что рядом сидящие гриффиндорцы, а так же с десяток пуффендуйцев за соседним столом в Большом зале обратили свои недоуменные взгляды на второкурсницу.

— Так уничтожь, — кровожадно прошипел сидящий напротив Оливер Вуд, переваливаясь через стол. Его адский взгляд исподлобья не на шутку пугал, но Гермиона узрела в нём некий своего рода «зелёный свет». Всё это время, долгие два месяца, её эмоции, пропитанные праведным гневом, не могли найти выход из этично-морального заключения, привитого воспитанной девочке с детства. Мама и папа всегда учили: «будь выше», «не подавай виду», «не уподобляйся». Но молодой мисс Грейнджер эти установки категорически не подходили. Пусть она и магглорожденная, но ей уже начало казаться, что такими темпами мнимая сдержанность вполне рисковала превратиться в своеобразного обскура. Пока её юный ум ещё не мог перестраиваться и переводить негативную энергию в нечто созидательное, она накапливалась чёрным сгустком в теле хрупкой девочки, владеющей магией, и только одному Мерлину известно, чем это могло закончиться, не подвернись Вуд так вовремя.

Гермиона догадывалась, что Малфой не думал о ней так часто, как она о нем. Наверняка бó‎льшую часть своей никчёмной жизни он тратил на различные гадости, не упуская ни единой возможности поглумиться над любым несчастным или обездоленным, и даже ещё лучше, найти повод унизить счастливого человека в чём-то, что, в понимании адекватных волшебников, вообще не могло считаться каким-то противоестественным. «Не удивлюсь, если он не брезгует осквернять своим поганым языком ребят с другим цветом кожи или кривыми зубами!» — с досадой подумала Гермиона.

Что ж, решено. Войне быть! Малфой сам её начал, и Гермиона в стороне оставаться больше не собиралась. Каждое оскорбление, отпущенное богомерзким слизеринцем, жестоко каралось безупречной отличницей, и самое забавное крылось в том, что змеёныш понятия не имел, с чего это вдруг каждый его день оказывался неудачнее предыдущего: то зелье вдруг внезапно взорвётся прямо на уроке зельеварения, а такие досадные оплошности очень расстраивали профессора Снейпа, особенно, когда их допускал его белобрысый любимчик, после чего последний непременно получал подзатыльник от душки-зельевара; то во время тренировки по квиддичу метла со своим хозяином верхом вдруг начинала подметать несуществующие листья прямо в воздухе, а бладжеры то и дело врезались в её трещащую по швам рукоятку. Малфоевская гордыня просто не выносила насмешек, и он злился, злился, злился! Всё выискивал каждый раз глазами какую-нибудь жертву, на которой мог выместить злобу, и, разумеется, Грейнджер всегда находилась в поле зрения (какое совпадение!). Нетрудно догадаться, что его

--">