Вячеслав Васильевич Нескоромных - У студёной реки

Вячеслав Нескоромных У студёной реки

БУЛЬ И УСАЛА

Научный руководитель, мудрый Борис Моисеевич, прослушав доклад на заседании кафедры, резюмировал спокойно и увесисто:

– Что-то, брат, у тебя не сходится. Выявленная тобой погребенная россыпь слабо связывается с поисковыми признаками. Не верно, однако, определен маршрут формирования золотой россыпи. Думаю, надо еще раз смотаться на реку и взять пробы в шурфах, пока не обвалились.

Было обидно.

Легко сказать – смотаться.

До россыпи тысяча верст на север в глухую тайгу, по норовистой реке, в мир дикого зверья и еще более оголтелой банды мошкары, и комаров. Казалось, что вот сделаю доклад на последнем в июне заседании кафедры, за лето все поправлю, уютненько устроившись на даче у реки, а осенью выйду на защиту и, наконец, донесу до цели этот «саквояж без ручки» или «скользкий арбуз» − свою диссертацию, которая несколько отравляла жизнь, отнимая массу времени. Но старик, которого между собой звали, используя инициалы имени и отчества – Буль Мастифф или просто Буль, был иного мнения.

Булем профессора прозвали мы еще студентами за сходство как внешне: старик был грузен, если не сказать могуч; так и внутреннее: повадки профессора очень были близки к характеру популярной породы собак, из которых наиболее были заметны высочайшая скорость реагирования на раздражители и мертвая хватка, что необъяснимо сочеталось с некоторой медлительностью….

Вспомнился случай из нашей студенческой жизни. Были мы на учебной практике в урочище Пана-Ям, где исходили все склоны и знали наперечет все речушки, направляющиеся к Енисею со склонов Западного Саяна. И вот, в один из дней, случилось такое безобразие как массовое расстройство желудка практически у всех студентов, что грозило срывом практики, а в условиях не достаточной медицинской помощи было чревато большими проблемами.

Буль, будучи тогда только назначенным на должность заведующим кафедрой, получив телефонограмму о неприятном событии, сам прибыл на базу практики, прихватив университетского лекаря. Оглядев критически развернувшееся в урочище, как он сам выразился «Дристалище», определил и новое имя самой базе практик, выразившись по-профессорски витиевато, но вполне доходчиво, выговаривая ответственному за практику заведующему лабораторией:

– Какой вы тут развернули «Бронетемкин Поносец! Сам Сережа Эйзенштейн, наверное, перевернулся в гробу! Позорище!

Мы смутились.

Причем здесь режиссер Эйзенштейн, к геологии никакого отношения не имевший, осталось для нас полной загадкой.

Уже позже поинтересовавшись историей вопроса, узнали, что и на знаменитом броненосце «Потемкин» были проблемы питания команды, приведшие к бунту.

Вволю наглумившись над уже изрядно истощенными студентами, прочитав лекцию о личной гигиене и о том, что тащить в рот все подряд не стоит, Буль сам принялся нас поить вонючей микстурой трижды в день, нежно придерживая каждого за шиворот. Перед едой сам неотлучно стоял у тазика с раствором хлорки и следил, чтобы каждый студент тщательно ополаскивал руки противно пахнущей водицей.

Так продолжалось три дня.

К исходу третьих суток работа желудков у всех практикантов полностью наладилась и, пользуясь случаем пребывания в лагере, Буль сам провел с нами несколько маршрутов увлеченно рассказывая об оползнях, сдвигах и надвигах, сбросах и разломах, прямо на месте показывая нам признаки названных геологических структур. Горную породу он именовал только ласкательными интонациями, а усевшись на камень, после основного маршрута долго нам говорил о том, что главнее и величественнее профессии горного инженера-геолога нет в природе, ибо все, что мы сегодня имеем, добыто умом и молотком профессиональных проходимцев.

Для полноты образа Буля можно привести еще один анекдотический случай, который передавался из уст в уста ряда поколений студентов, имевших честь учиться наукам у старого профессора.

Буль не чужд был принять с устатку рюмку другую коньяка.

А когда в государство пришла такая беда как «сухой закон» и купить что-либо спиртосодержащее и достойное по качеству стало сложно, возникла некоторая потребность в исполнении устоявшейся за многие годы привычки.

Выходя неосознанно из зоны комфорта, всегда прилагаешь достаточные усилия для решения возникшей проблемы.