Лариса Анатольевна Львова - Гнус (СИ)

class="book">    Облако рухнуло на него сверху, а к заходу солнца превратилось в тень на траве. Поднялся ветер, разметал тень. Её остатки медленно поднялись и потянулись куда-то за верхушки деревьев.

   Возле корней поваленного дерева, которое давным-давно росло на месте озерца, кто-то плеснул. А вскоре сильно дёрнул маму за бок. Зверь, живший под корнями дерева в воде, приплыл кормиться. То, что все едят всех, Ыых знал с первого вдоха. И понимал, что нужно спасаться. Уж если убили громадную и сильную маму...

   Ыых заплюхал что есть силы к недалёкому берегу. Он решил, что сейчас за ним никто не погонится. Зверь из воды пах мертвечиной, он утянет маму на дно и сожрёт. А Ыых постарается скрыться.

   Он преодолел топь и вскарабкался по склону. Ветер уже не просто завывал, он трепал шкуру, не давал идти к лесу.

   Ыых пронзительно заплакал. Зря. Плач одинокого малыша пообещал вкусную еду многим жителям леса. Ыых понял свою ошибку и замолчал. Но кто-то в дневном зное уже ходко шёл к отличной пище - сладкой, нежной и беззащитной. От охотника резко пахло свежей кровью и азартом.

   Ыых, заваливаясь набок от неумения бегать, бросился в лес в надежде затаиться. Но терпкий мускусный запах голодной твари приближался.

   Ыых никогда не видел росомахи. Зато хищница не раз лакомилась медвежатами, оставленными беспечными мамашами.

   Как спастись? Ыых вовсе не хотел стать косточками, в которые превратилась его сестра. Он снова неуклюже побежал, упал и покатился в овраг, зная, что его скоро остановит когтистая лапа, прорвёт шкуру, а жадные до пищи зубы разорвут нежный, ещё не обросший живот. И придёт смерть. И кончится мир.

   Но вдруг хищник зашипел, как множество змей.

   Ыых растянулся на земле. Она была странной, без травы и кустиков. Ыых сидел на колком порошке - сером, с ноздреватыми кусочками и щепками с острыми краями. Нос, не подчиняясь страху и хаосу в голове Ыыха, принюхался: это были кости. Несчётное количество зверей нашли здесь свою смерть. А она сама, наверное, стояла перед ним. Но мозг и глаза Ыыха не были готовы воспринять её.

   Зато он наконец посмотрел назад, на того, кто за ним гнался.

   Здоровенная кривоногая тварь с чудовищным когтями и зубами на небольшой морде встала на дыбы. Она уже не шипела, а стонала. Вот так, на задних ногах, она косолапо, заваливаясь то на один, то на другой бок, пошла вперёд.

   Меж смертоносных зубов из пасти текла кровь, застывая на шкуре красными брусничными ягодами. Тварь никто пока не тронул, что-то пожирало её изнутри.

   Тварь остановилась. Откуда-то сверху опустилась лапа в лохмотьях и с невиданными когтищами, чиркнула по брюху охотницы на медвежат. Росомаха упала. Костлявая лапа потрясла перед носом Ыыха внутренностями бывшего врага. Ыых вдруг ощутил, что его пасть наполняется слюной. Разорванное нутро врага вкусно пахло.

   Ыых ещё раз робко глянул на своего спасителя и тут же потерял слабенькую ниточку связи с миром.

   Над ним в лохмотьях, привязанная кожаными ремнями к стволу кривой сосны, высилась большая смерть. Медвежий череп с громадными коричневыми клыками венчал кости исполинского остова. На нём висели остатки шкур. В раскрошившихся местами орбитах пылали алчные звёзды.

   Ыых уселся и расплакался. Он рыдал о сестрёнке, о маме, которую приплыл съесть речной зверь, о том, что его самого хотели съесть, но съели косолапого когтистого врага, и что сейчас большая смерть расправится с ним. А он, Ыых, не так-то прост, сам напугать сумеет, а захочет, так любого сожрёт. И, к своему удивлению, Ыых заревел, как взрослый. Почти как взрослый.

   Смерть, видно, испугалась и не тронула его. Более того, перед носом Ыыха шлёпнулся аппетитный кусок. Но только с виду аппетитный: мясо росомахи оказалось отвратным на вкус.

   Ыых поел, растянулся возле сосны на колких косточках и уснул. Ему снилось, как он рос, мужал, учился охотиться. Дрался за свои угодья, самок. Отражал атаки собственных выросших сыновей.

  

--">