Лариса Анатольевна Львова - Нещечко (СИ)

- расстроенно отозвался Катюшкин телек.

   - Да не вопрос! - радостно завопил Витёк. - Айда к нам жить!

   - Витя, а ты точно этого хочешь? - тихо и серьёзно спросил музыкальный центр. - Ты же знаешь, беспорядка я не потерплю. Не хотелось бы конфликтовать...

   - Андрюха вчера сказал, что не сможет после всего жить, как раньше. Собрался учиться и работать. Колян пообещал свои экзамены пересдать и пойти в ученики к механизаторам, - сообщил хлюпающим голосом Витёк. - Пойдём, дорогое Нещечко, к нам!

   И вышел.

   На полу осталасьблестела лужица слёз.

   С этой минуты в доме Святовых всё заходило ходуном. Люди подумали, что отец семейства, Пётр, тронулся умом: он носился в одних семейниках по двору, махал руками и орал то "чур меня", то "иже еси на небеси". Других слов для избавления от напасти он не знал.

   Когда он явился в магазин, все заметили свежие роскошные синяки на его лице и руках. Пётр купил по обыкновению бутылку беленькой в долг. И тут произошло нечто, равное по смыслу концу света. Святов Пётр, пьяница с пятнадцатилетним стажем, вдруг вылил водку на пол! Его друзья, правда, утверждали другое, мол, бутылку у него из рук выдернули, открыли в воздухе и перевернули! Но кто ж пьяницам поверит-то...

   Пётр разрыдался. Тем временем кто-то невидимый шлёпнул тысячу рублей перед продавщицей Нинкой и потребовал голосом президента:

   - На всю сумму колбасы, сыра, конфет и пачку чая.

   Нинка деньги взяла, упаковала требуемое. Касса презрительно выплюнула пять рублей сдачи и разразилась угрозой:

   - С этой минуты все покупки только для семьи. Иначе шкуру спущу.

   Пётр взял пакет и на полусогнутых вышел из магазина. Отправился домой, уставя залитое слезами лицо в небеса и шепча свои сакральные "чур меня" и "ежи еси". И ведь дошёл благополучно, не взглянув ни разу на дорогу!

   А ребята Святовы споро принялись за дела. В двенадцатом часу ночи под навесом над стайкой, где сох самый первый покос, приторно-душистый и усыпляющий, засветился синий огонёк. Троица поняла: это сигнал. Они друг за другом по хлипкой лесенке махом взлетели под навес, где на чистой скатерти был накрыт поздний ужин - кувшин воды и пышный хлеб.

   - Да кто ты на самом деле? - спросил Андрюха темноту, наполненную запахом трав. - Не очень-то ты похож на полтергейст.

   - Какая разница? - встрял Витёк. - Нещечко - мой друг.

   К ребятам на сиявшую во тьме скатерть прыгнул их кот, которого каждый звал по-своему: Васькой, Пушком, Пуськой и просто лентяем, лоботрясом, даже тварью.

   - Ну наконец-то кто-то во мне признал своего парня! - воскликнул кот. - А то всё оно да оно! Я не полтергейст. Хотя само слово мне очень нравится. Спасибо Вите. Такие, как я, - повсюду. Мы при человеке. А как нас назовут и в каком облике увидят, без разницы. Баба Клава и Катюшка звали Нещечко. Но я согласен на Полтергейста и на Друга.

   Андрюху вдруг осенило:

   - Может, ты - домовой?

   - Может, - согласился кот.

   - А может, добрый дух? - даже подскочил от своего открытия Витёк.

   - И снова скажу: вполне возможно, - довольно ответил кот.

   - Ты волшебник! - продолжил свою мысль Витёк.

   - Нет-нет! - ужаснулся кот. - Я только заставляю вертеться по хозяйству. Баба Клава обязала меня защищать Катюшку. Но кто я против ведьмы...

   - Ну чо ты, а? - спросил Колян, и все замерли, поражённые сутью вопроса: стоит ли Нещечко прибедняться, если он такого натворить может!

   - Раз Катюха смылась, ведьма её искать пойдёт. А чтобы искать, нужно в посёлке задержаться. А чтобы задержаться, нужно угол снять. Снимет угол - мы с ней в два счёта разберёмся, - оптимистично сказал Андрюха. Братья что-то поняли на уровне интуиции и захихикали. Только кот удручённо вздохнул.

   - Утро вечера мудренее! - попытался успокоить его Витёк.

--">