Варвара Кретова - Диаваль

творческий праздник красок. Картины запечатлели на себе всю мыслимую и не мыслимую цветовую гамму. А портрет мрачного юноши казался чёрной кляксой во всём этом разноцветии. Виктор назвал юношу Диавалем – имя всплыло в голове как-то само собой.

Рисунок притягивал к себе взор больше других. Бывало, Виктор стоял и просто смотрел на парня. А Диаваль смотрел на него в ответ своим холодным, пробирающим до костей, словно январская стужа взглядом. В портрете было что-то, чего Виктор понять не мог. Наверное, как раз то, что напугало деревенских детишек.

Эта внешняя недосказанность вызывала интерес. О ней Виктор думал круглосуточно. Когда общался с местными жителями, слушал болтовню Тима по телефону или даже просто смотрел на разбивающиеся о скалы морские волны. Виктору казалось, что он наткнулся на что-то нереальное. Он был уверен, что если разгадает загадку юноши – по-новому откроет мир себе и другим.

Виктор стал рисовать. Рисовать Диаваля снова и снова. Он проводил за работой всё своё время. Лишь иногда выходил из своего домишки в маленький сельский магазинчик, добыть продуктов быстрого приготовления. Говорить с односельчанами ему тоже стало некогда. Бывало, спросит его тётя Маша о чём-то, а он и не услышит. Его стали так редко видеть на улице и с людьми, что и позабыли его имя. Малышня как-то назвала его Художником. Так стали называть все.

А к Диавалю на портретах прибавился ещё и устрашающего вида пёс, похожий на сторожевого. Пёс скалился или просто стоял у ноги мрачного парня, выступая дополнением его образа.

Как-то Художник рассматривал пса. Ему казалось, что есть в нём что-то знакомое. Ниточка размышления уводила всё дальше и дальше от реальности. Тонкую нить разорвал звонок мобильного телефона. Художник, казалось, прямо услышал, как она с тихим хлопком лопнула.

– Алло, – резким и раздражённым голосом. – Кто это?

– А это…это Агния. У тебя на дисплее не высветилось? – говорила со своей обычной робостью.

– Высветилось. Не посмотрел. Чего хотела?

– Я тебе хотела сказать… хотела…

– Ну скажи уже, раз хотела.

– Хотела сказать, что…ты мне нравишься очень. И рисунки твои…и ты сам… приезжай ко мне?..

Художник хмуро прослушал её сбивчивую речь и отложил кисточку. Голова уже гудела. Сейчас ему было совершенно не до пустых признаний глупой девочки. Внимание Художника переключилось с телефона на своё произведения. На холодные глаза юноши. На оскаленную пасть пса. А в трубке всё ещё ждали ответа.

– Алло? Виктор, ты меня слышишь?

Виктор. Давно он не слышал к себе такого обращения. Так давно, Что сначала и не понял, что спрашивают его, а не кого-то стороннего.

– Слышу. Понимаешь, мне сейчас некогда, работаю.

–Но ты слышал, что я говорила?..

– Ммм… Слышал. Извини, мне не до этого сейчас. Да и не хочется мне тратить время на такие странные чувства. К тому же ты не так мне нравишься.

В трубке послышался вздох. Почему-то он тоже напомнил Художнику звук обрывающейся нити. Потом гудки. Они – словно стоны раненого зверя… Больше Художнику никогда не звонили. Впрочем, не звонил и он.

Художник боялся. Постоянно. Его напрягала собственная зацикленность на Диавале и Стороже, как он назвал пса. Он чувствовал, что что-то не так… Пожалуй, стоит отвлечься. Он спустился к морю и нарисовал его. Но рисунок получился мёртвый… Море казалось серым, пусть и красивым. Оно вселяло ужас. Злобу. Грусть. Ненависть.

Художник был в ужасе… Он рисовал снова и снова. Деревья, море, камни, небо. Но эти рисунки пугали людей не меньше, чем Сторож и Диаваль. Эти двое оставляли след на каждой картине. Галерею Художника боялись, его самого обходили стороной. Бабушки крестились.

Как часто Художник думал, в чём смысл картины – любой картины любого художника. Чтобы люди хотели на неё смотреть, быть её ценителями. Обсуждать картину, выискивать её преимущество и недостатки.

Художнику стало казаться, что страшные жители его портретов следуют за ним по пятам. Он оглядывался и везде встречал ангельские глаза с волчьим оскалом… Художник просил помочь ему. Безустанно твердил, что его преследуют, он в опасности. От него шарахались, будто опасаясь заразиться безумием.

А в один день Художника не стало. Он долго ходил по старому дому и что-то

--">