(Печальный Менестрель) - Звезды сегодня красивые (СИ)

========== Часть 1 ==========

У Тава простая жизнь. Он спит, где безопаснее и суше, когда находит такие места в Пустошах. Если нет, то хотя бы где меньше мошкары. Он умеет залечивать раны — не магией или молитвами, а мазями, бинтами, по-старинке. Бывает, он месяцами не видит людей. Поэтому когда Астарион говорит, что звёзды сегодня красивые, тифлинг верит. Послушно поднимает взгляд и смотрит, как белые вспышки пронизывают извечную черноту, как тучи наползают друг на друга, а луна лениво прячет за ними тонкий бок.

Астарион говорит ещё что-то про его подбородок. Красивый, мол. И Тав касается подбородка пальцами — обычный, острый, лиловая кожа, под ней — горячая плоть. Разве подбородки вообще бывают красивыми? Или же наоборот? На лице тифлинга столько недоумения, сколько звёзд на небе, и эльф смеется, скалит острые зубы. И ночь будто становится светлее. Тень лениво скатывается с сердца, уползает прочь, но не уходит вовсе. Так, прячется, готовая вернуться в любой момент.

Утром Астарион спрашивает, почему Тав снова пялится. Шэдоухарт хмыкает, Гейл отводит взгляд. Сам же Тав только недоуменно чешет между рогами. Разбираться, почему вчера эльф сыпал комплиментами, а сегодня невольно щерит острые зубы, нет времени. Они завтракают в молчании, спешно собирают вещи. Только тень ластится к ногам, словно уродливая кошка. И в груди копошится что-то зловещее, гадкое — хуже, чем личинка в мозгу.

Тав слишком сильно привык быть один. Когда рядом кто-то дышит, чистит оружие, хмыкает над книгой, он чувствует себя голым. Беззащитным. Когда Астарион недовольно кривит губы или отказывается говорить, Таву кажется, что с него содрали кожу. Выставили на всеобщее обозрение эти кости, окровавленные мышцы, пылающие потусторонним огнем глаза. Поэтому он сторонится компании. Ложится спать в одиночестве, будь то пещера, развалины древнего храма или хрустящий ветками лес. Наверное поэтому ему так глупо, чудовищно везёт. Как утопленнику во время грозы.

У Астариона испуганное лицо и острые клыки. Глаза блестят гелиотропами в безлунной ночи, пальцы мелко подрагивают. Впервые он выглядит таким беззащитным и таким голодным. Новость, что член его отряда — вампир, Тав принимает со стойким безразличием. Чужие клыки на своей шее — с невыносимой, пылающей болью. То, как Астарион мягко отстраняется после первого же «достаточно» — с восторгом влюбленного дурачка. Тав закрывает глаза и видит печальную истину, огромный, неисчерпаемый омут. Он касается шеи — больно, влажно и так горячо, — едва разлепляет губы, чтобы сказать что-то нелепое, чтобы осознать: он влип.

Наутро Астарион рассказывает свою историю. В этом изломе бровей, кривой усмешке и тихом, надтреснутом голосе — вселенные. Они рождаются и гаснут, собираются в незримую точку, когда Тав говорит: «Ты можешь брать мою кровь», когда запинается, нервно дёргает хвостом и добавляет: «Если это сделает тебя сильнее. Нам нужно победить гоблинов и все такое…»

Астарион принимает предложение с лукавой улыбкой и на следующую ночь опускается перед Тавом на колени. Его губы прохладные и мягкие, касание рук — твердое, словно монолит, тихий шепоток возле уха — огненный снаряд, который бьёт точно в цель. «Твоя кровь восхитительная на вкус, это словно пить звездный иней, отблески солнца на прозрачной глади воды. Ты и твой дар — настоящее сокровище». Эльф почти касается губами острого уха, его ладонь сжимает воротник рубашки так хорошо и так правильно, что Тав едва дышит. Он закрывает глаза, чтобы не видеть этой невозможной красоты мироздания.

Если остальные что-то и подозревают, то молчат. Никто из них не любит совать нос в чужие дела, у каждого тайна — размером с пещеру в Подземье, не меньше. Но день ото дня Астарион сыпет шутками и колкостями, довольно щурится на солнце, скалится в ответ на приветствия случайных путников, а Тав бродит, словно тень. Плетется в хвосте, почти не ест, больше не задает вопросов.

Это похоже на проклятие, если влюбленность можно так назвать.

*

Они отдыхают в тени серых скал, после небольшой стычки с гоблинами. Тав чувствует привкус крови во рту. Он облизывает разбитую губу, чешет когтями заляпанную щеку: помыться негде, а у Гейла закончились заклинания — даже несколько капель не наколдует. Кровавая корочка неприятно стягивает кожу, в горле

--">