Наталья Ильина (illinka) - Пока дышу

стёклами уцелевших витрин прятались тени. Несколько машин вросли в асфальт дисками спущенных колёс на стоянке перед давно разграбленным супермаркетом. Зияло пустыми глазницами окон и закопчёнными стенами выгоревшее здание управления шерифа. Чаша сухого фонтана в центре площади, заполненная прошлогодней прелой листвой, выглядела как мишень с круглой шапочкой разбрызгивателя в «десятке». И всё это укутывала вязкая тишина запустения.

Трой задержал дыхание, но сколько бы он ни прислушивался, не смог различить ни единого постороннего звука. Центр города был совершенно мёртв. «Они думали, что правят миром. Они играли в свои взрослые игры. Они боялись потепления, похолодания и ядерной войны. Но всё закончилось гораздо быстрее. И страшнее. Их просто не стало. Потом не стало и многих из нас. А скоро вообще никого не останется…» — почти без горечи мысленно констатировал он, прикинув, хватит ли времени, чтобы пройти длинным путём до наступления темноты. За спиной послышался шорох и быстрое тупое постукивание. Трой обернулся. Бади яростно чесался, барабаня задней лапой по деревянному полу. В полосе солнечного света искрились пылинки, потревоженные вознёй старого пса. Бросив последний взгляд на площадь, Трой направился к лестнице. Лохматый лобастый чёрно-бело-коричневый пёс поднялся и потрусил позади. Над городом висел изнурительно жаркий июньский день седьмого лета после катастрофы.

Патрулировать заброшенные районы в компании с Бади было одним из любимых занятий. Пусть им давно не попадался ни один забредший в город чужак, готовый покуситься на тающие резервы его последних обитателей — Трою нравилась настороженная тишина пыльных улиц; прячущиеся за переплётами пустых рам тени; холодок, пробегающий по спине всякий раз, когда старый пёс вдруг настораживался, замирая с вытянутым параллельно земле хвостом. Всё это позволяло поддерживать себя в форме, не слишком расслабляясь, как это делали другие. Привычка не доверять никому и ничему, полагаясь лишь на собственные силы да верность собаки, много раз спасала ему жизнь, и Трой предпочитал игнорировать обманчивое спокойствие последнего года. Да, их оставалось всё меньше — старшие продолжали умирать, едва достигнув восемнадцати, а девчонки беременели редко и всё заканчивалось выкидышами или того хуже. Так что все они, оставшиеся, были обречены, но это вовсе не значило, что стоило умирать раньше времени из-за собственной неосмотрительности.

Трой свернул в переулок, обходя стороной огромное пепелище — целый район аккуратных коттеджей и медицинский колледж выгорели дотла. Казалось, в воздухе до сих пор ощущается запах гари. Рухнувший туда громадный пассажирский самолёт сработал, словно искра в стоге сена. Устоявшие в пламени стены таращились пустыми глазницами окон на спёкшийся в корку асфальт. Там царила тишина, даже птицы не осмеливались нарушить мрачную, выплавленную в огне обстановку этого страшного места. Трою казалось, что если ад существует, то выглядит он примерно так — лишённый жизни, оплавленный, залитый могильной тишиной. Улица за улицей пустых, разорённых домов, брошенных машин, заросших скверов. Никаких следов присутствия человека. Бади держался рядом, готовый предупредить об опасности раньше, чем Трой мог бы её обнаружить, но ничего не происходило. И всё же он смог расслабиться только тогда, когда за деревьями блеснула река. Все, кто остался в живых из пары тысяч детей и подростков, оказавшихся в городе во время Последних дней, давно перебрались жить поближе к воде.

***

— Отрезал бы ты уже свои космы! — брезгливо поморщившись, буркнул Трой, с неприязнью покосившись на Коротышку Ленни.

Тот надвинул на нос козырёк засаленной бейсболки, чтобы низкое солнце не било в глаза, и водрузил на торпедо худые ноги в коричневатых от грязи джинсах и истрёпанных, заношенных до дыр кедах. Какие у парня были проблемы с мытьём, Трой не знал, но от него вечно несло потом, а слипшиеся от грязи волосы, отросшие до самых плеч, воняли кислятиной.

— Попроси Руди, он стрижёт совсем неплохо, — словно в подтверждение, Трой провёл ладонью по короткому светлому ёршику на затылке.

— Да иди ты! Ни за что! — фыркнул Ленни, тряхнув неопрятной гривой спутанных кудряшек, отчего кислый запах только усилился. — Его машинка здорово смахивает на ту, которой мой дед стриг овец. Лихо он ей орудовал, не признавал электрических. Овцы, правда, не --">