Евгений Григорьевич Добрушин - Крыло золотой птицы (СИ)

друга... А потом... А потом она уехала в Израиль.

  - Почему?

  - Ее отец был известным бизнесменом и политиком Санкт-Петербурга. На него наехала путинская мафия. Они бежали. Их банковские счета арестовали. Да что говорить! Они сами еле-еле спаслись. Все бросили - квартиру, дом в Зеленогорске, два мерседеса, яхту...

  - А почему же вы не уехали вместе с ними?

  - Мы с Маргаритой не успели пожениться. А я русский, меня в Израиль не взяли бы.

  - А как же вы сюда приехали?

  - Я продал свою квартиру в Питере, дачу, машину, доставшуюся мне от отца... Все продал. Женился на еврейке. Фиктивно. За деньги.

  - Ну да, - вспомнил я известную шутку, - еврейка-жена - не роскошь, а средство передвижения.

  - Мне сейчас не до шуток, Евгений, - жестко сказал он.

  - Извините, Иван! - стушевался я, - Я не хотел вас обидеть...

  - Так вот, - продолжал мой новый знакомый, - мы уехали сюда. Я поселился отдельно. Через семь лет, после легализации, мы развелись. Я купил эту маленькую квартирку. Специально, чтобы окно салона выходило на запад, и чтобы перед ним не было домов. На остальные деньги я жил. И целыми днями писал картину. Вот на этой стене. Фактически, я написал несколько тысяч картин, одна поверх другой...

  - А почему вы не нашли в Израиле Маргариту?

  - Нашел. Но она, к тому времени, уже вышла замуж.

  - За этого толстяка?

  - За него. По расчету вышла. Он очень богат.

  - Что, какая-нибудь фабрика по обработке алмазов?

  - Нет. Он программист. Создал свой интернет-магазин.

  - Понятно.

  - Родители Маргариты, поначалу, очень бедствовали в Израиле. Они приехали с ручной кладью и тремя тысячами долларов на всю семью. Иврита не знали. Ну, вот и...

  - Продалась, короче...

  - Не надо так говорить! Рита замечательная девушка! - разозлился художник.

  - Да, никто не спорит...

  - Я очень хотел ее вернуть. Для этого и нарисовал картину...

  - Понятно... А как она называется?

  - Не знаю. Я еще не придумал названия. Да, впрочем, это не важно. Ведь, картины уже нет...

  - Так вы их позвали специально?..

  - Да. Но все это - бесполезно. У них ребенок... В честь меня назвала... Она не оставит своего мужа. Так что, 'хеппи энда' у этой истории не будет...

  - Но... Вы, хотя бы, на видео сняли свое произведение?

  - Нет. Ничего не осталось. Знаете, я как-то не подумал об этом. Я ведь не для славы картину делал. И не для денег...

  - Десять лет жизни!

  - Ладно, - сказал художник, - извините. Я очень устал. Оставьте, пожалуйста, меня одного...

  - Да, да... Пошли, Женя, нам пора, - до этого молчавший, Володя, взял меня за локоть и потащил к выходу.

  - До свидания, Иван! - сказал я художнику.

  - Прощайте! Извините, если что не так...

  - Все нормально, Ваня, все нормально, - Шипов пожал ему руку, и мы вышли на улицу.

  Уже начало темнеть. На западе загорелась Венера, на востоке стали появляться первые звезды.

  - Надо выпить, - сказал Володя.

  - Ты же 'завязал'? - возразил я.

  - Как завязал, так и развяжу... - ответил он.

  - Зря! Ну, ты как хочешь, а я пить не буду. Разве что, вот, 'пепси' себе на рынке куплю.

  - Ладно, - сказал мой друг. - Я тоже, пожалуй, не буду. Ну ее, эту водовку...

  - Слушай, а ты мне о Рассветове ничего не говорил раньше...

  - По его просьбе. Он не хотел огласки. Целыми днями писал, а вечером, как солнце садилось, закрывал окно триcсами, чтобы защитить картину от солнечных лучей, и выходил вот сюда, в садик, подышать

--">