Василий Горъ (Гозалишвили) - Ромм. Четвертый

заставило вечно спокойного Тони выйти из себя:

— Кэп, она каждый божий день приходит в зал в час дня, минут сорок разминается, а потом вызывает на поединки всех подряд и дерется до шести-семи вечера, постоянно меняя противников! Каждый божий день, кроме выходных, вот уже скоро четыре месяца! И как дерется? В ноябре я брал у нее десять боев из десяти. В декабре проигрывал один-два поединка. А сейчас мы на равных, хотя я вешу вдвое больше, а для них, тэххерок, Эррат тяжеловат^[3]!

— Ты старше! — напомнил я.

— Старше… — грустно согласился Коротышка. — А когда-то был таким же молодым и быстрым, как ты…

— Зато теперь умудрен опытом и рассудителен… не в меру… — крайне серьезным тоном сообщил я.

Бассо изумленно посмотрел на меня, потом сообразил, что я подшучиваю, и возмущенно шлепнул ладонями по коленям:

— Промолчал бы хоть ты, что ли! Ну, перебрал я, перебрал!

— И только?!

— Ну, танцевал… На столе… С Анжелкой…

— …в одной скатерти на двоих… — уточнил я.

— Ну да…

— …которую по-джентльменски уступил ей!

— Можно подумать, ты так не отрыва-… Хотя да, ТЫ так не отрывался… — признал Коротышка и сокрушенно вздохнул: — Значит, имеешь полное право издеваться.

— Все, теперь не буду, уже неинтересно! — ухмыльнулся я, пихнул его в плечо, увидел, что дверь женской раздевалки уходит в стену, и встал: — Ладно, Тони, моя выходит. Был рад увидеться! Бывай…

…Пока мы с Олли шли по коридору к лифту и поднимались на крышу, она взахлеб рассказывала о том, с кем дралась в течение дня и с каким результатом. Потом отправила домой свою «Фурию», влезла в «Мустанг», убрала верхний обтекатель, откинула спинку сидения, с наслаждением вытянула ноги, положила ладошку мне на бедро и уставилась в небо.

За три с лишним месяца и эта поза, и положение руки превратились в традицию, поэтому я вывел флаер из ангара, неторопливо повел его в сторону дома и начал рассказывать, чем занимался в течение дня, решая проблемы клиники и в ЧВК^[4]:

— Днем беседовал с очередным влюбленным клиентом. Предлог продлить лечение, придуманный им, был скучным — росич^[5] с Новомосковска «очень боится рецидивов» и жаждет оплатить трехнедельный курс наблюдения, дабы исключить любые случайности.

Эта «проблема» была стандартной. Редко какой больной, излечившись, улетал домой без попыток остаться хотя бы на пару лишних дней — насмотревшись на персонал клиники, состоящий из красавиц-тэххерок, абсолютное большинство пациентов искало способы, чтобы продлить общение. Способы были разными: одни предлагали избранницам золотые горы за ночь любви, вторые — те же золотые горы, но вместе с рукой и сердцем, третьи вспоминали о новых заболеваниях или о необходимости омоложения. А особо тупые изыскивали возможность «уединиться» с объектами своей страсти и иногда переходили границы дозволенного. Соответственно, нарывались на сумасшедшие штрафы, заранее оговоренные в договоре на предоставление услуг, получали пожизненный запрет на обращение в любые клиники «Лаулетт» и даже «осуществляли свою мечту», залечивая в медкапсулах серьезные травмы или переломы.

— Как я понимаю, ты согласился? — усмехнулась она.

— Ну да: он предложил шестьсот тысяч кредитов, по сути, ни за что!

— А врачу премию выписал?

Я вздохнул:

— Конечно! Но сегодня у меня появилось стойкое ощущение, что среди ваших девиц началось негласное соревнование «Кто сведет с ума большее количество пациентов и получит самую большую премию!» И если это действительно так, то эта особа, Дивиара Ломо Ти’Маор, давно выбилась в абсолютные лидеры.

Олли жизнерадостно рассмеялась:

— Девочке скучно, вот она и развлекается!

— Этой «девочке» уже сто четыре года! — возмущенно напомнил я. — Пора бы уже и остепениться!

— Опять ты за свое! — расстроилась подруга. — Эта твоя Дивиара, как, впрочем, и большинство тэххерок, лет с двадцати каждые полгода проходит процедуры продления жизни. Соответственно, никогда не выглядела старше, чем сейчас, и чувствует себя молодой девушкой с большим жизненным опытом. И относиться к ней надо, как к девушке, а не как к старухе!

— Я стараюсь! — вздохнул я. — Но выбросить из головы ее реальный возраст все еще не могу: стоит представить внешность наших, эрратских «красавиц» ста лет от роду, как параллели проводятся сами собой.

— Ладно, рано или поздно привыкнешь… — махнула рукой она и --">