Софья Рыбкина - Кривая линия (СИ)

class="book">   - Это бесполезно.

  - Попытка - не пытка.

  Пытка, ещё какая. Когда пытаешься кого-то спасти, а под ним лужа крови растекается и пульса нет. Самая настоящая пытка.

  - У тебя леденца не найдётся? - спрашиваю у Славки, наклоняясь ближе. - Пить хочется, с ума сойду сейчас.

  У Славки в карманах полно всякой ерунды.

  - Держи, - она выуживает леденец в аляпистой обёртке и протягивает мне.

  Во рту по-прежнему гадко. Я перекатываю конфету с одной стороны на другую, пытаюсь впитать сладковатый вкус - горло начинает приятно холодить. Мята с сахаром, вот как они называются, эти кругленькие горошинки в аляпистых обёртках. Ненавижу мяту, люблю сахар. Да здравствуют ненужные подробности.

  - Я тебе ещё программку вчера выслала, - шепчет Славка.

  Леденец у неё во рту провоцирует булькающие звуки.

  - Программку чего? - переспрашиваю.

  Громкий голос Валентины Андревны становится фоном, жужжит в ушах, вызывает тошноту.

  "Учиться тебе надо, Паш, обязательно учиться, а то где потом пропадать будешь?" - говорил мне Гоша.

  Оказалось, Гоша, зря ты учился. Пропадаешь теперь в известном месте. Что же тебя от полёта образование не спасло?

  - Вечера. Литературного, - Славка шуршит обёрткой и берёт ещё один леденец.

  Чуть улыбается, и я вижу на её передних зубах прилипшие кусочки предыдущей конфетки. Два прилипших кусочка. Два яблока раздора у каждой девицы, осквернившей нашу квартиру. Что-то меня опять заносит не туда - и опять чересчур пафосно.

  - А, да. Я пролистал, - даже не вру.

  Хотя на кой мне всё это сдалось? Наверное, не хочу расстраивать Славку. Человечность неожиданно проснулась.

  - Риваков, Ветрова, может быть, вместо меня лекцию проведёте? - возмущается Валик.

  Типичная фразочка типичной училки.

  - Извините, - неудачное движение - и леденец без спроса летит в горло. Я судорожно сглатываю, и на долю секунды меня прошибает страх - что, если...? Нет, о таком даже не стоит думать. Видимо, выгляжу я после этого не слишком хорошо, потому что Славка интересуется:

  - С тобой всё нормально?

  Заботится. Я уже говорил.

  - Леденец проглотил случайно.

  - Осторожнее давай.

  - Риваков, Ветрова! - рявкает Валик.

  Возникает ощущение, что за этим последует жирное: "Заткнитесь", но она только бросает в нашу сторону гневный взгляд. Конечно, мы не стоим того, чтобы смотреть нам в лицо. Наплевать. Наплевать, что я мытарюсь здесь ежедневно, что я поступил не в тот универ, наслушавшись родителей и внимательного брата. Внимательного настолько, что однажды ему стало по-странному всё равно, что будет со мной после его смерти.

  - Переводами всё больше заработаешь, - говорила мне мать, поджимая щедро накрашенные губы.

  Красная помада, красные комочки в уголках рта. Эстетика, чтоб её. Сейчас мать губы не красит, да и вообще выглядит паршиво. Вся её красота оказалась пустышкой, стоило снять грим. Она сына потеряла, скажете вы, урод бессердечный. А я потерял брата, чего уж там, невелики страдания. И почему её горе ценится дороже моего? Завтра поеду к ней, посмотрю на её крысиного хахаля, на неё саму. Никаких комочков в уголках рта, никакого фальшивого блеска. Правильно говорят, несчастье обнажает настоящую сущность. Все мы оказались довольно уродливы.

  Пара заканчивается, Славка тянет меня к выходу. В непроветриваемом коридоре ещё более затхло, чем в аудитории. Такое ощущение, что леденец стоит в горле, никак не желая проходить дальше. Вот так и тоска моя, как жалкая конфетка - мятная, только без сахара - сидит где-то наверху.

  Пар сегодня больше нет, культурология отменилась, а это уже почти счастье. Вечер этот, на который меня зазвала Славка, начинается только через три часа, домой идти

--">