Ольга Ворон - Месть

Ольга Ворон Месть

(по мотивам японских легенд)

Розовые лепестки. Зелёные листья. Соломенная крыша. Ясеневые брёвна.

Острый луч закатного солнца — последний, слепящий, подобный червонному золоту, — косо перечёркивал двор и упирался в стену Храма. Словно заканчивающим иероглиф движением кисти написано «Личность». Сочетание линий поднимающейся плавной дугой крыши и остро режущего луча. И личность — как сочетание — полна противоречий, сходящихся в одной точке. Душе.

Наставник поднял голову и слепо взглянул в небо. Пустые глазницы с зашитой кожей век, дрожащей невозможным плачем, искали солнце, искали тепло, искали благо.

— Ты это сделал.

Он не спрашивал. Утверждал. Не оборачиваясь на беззвучные шаги и сдерживаемое дыхание подошедшего. Он знал.

Человек с комком одеял опустился на колени за спиной ещё не старого, но уже безжизненно-уставшего учителя. Опустился, не оберегая посечённое тело. Кровь, жадно пронзающая наспех наложенные повязки, потекла частым речитативом, закапывая белый песок лаконичного сада.

— Сделал.

Дёрнулись под прижатым к груди грузом уставшие руки. И кулёк тряпок завозился, заходил ходуном, выпуская пухленькую ладошку. Пискнул. И — вздрогнул старик. Малыш захныкал, уверенно выбираясь из путаницы одеял. И старик, торопливо опираясь на искалеченные руки, погнал безногое тело на детский крик, на запах боли, на человеческое тепло. На ощупь, на понимание тяжести доли принял из ослабевших рук ребёнка. Слепо взглянул в свёрток, откуда сонно сощурилось личико. Лицо маленькой личности, чья судьба определилась косым пересечением двух взмахов кистей… двух взмахов мечей… двух сошедшихся линий — крыши храма и закатного луча…

Старик скривился, сдерживая крик, прижал ребёнка к сердцу.

— Кан Белый — Мастер Дома, — сказал он, склоняя голову.

— Я не искал звания первого!

— Это судьба, — снова склонился старик, — Тебе хватило понимания на чувство момента…

— Мне хватило силы, — горько усмехнулся воин.

Помолчали. Только кровь гулкими каплями поделила время на отрезки тишины.

— Хватило ли тебе мастерства убить его кратко? — с трудом спросил старик.

— Хватило, наставник Пат, — тихо ответил он.

— Хватило ли тебе мастерства убить её кратко? — дрогнул старик.

— Хватило, — ещё тише отозвался воин.

— Ты не тронул Сина… Тебе достало духа. Спасибо. Но хватило ли мастерства, чтоб он не видел смерти родителей?

— Не хватило, наставник Пат…

Старик замер. Ребёнок на его руках, признав значимого человека, повозился, устраиваясь удобнее, и прижался к тёплому плечу. Наставник опустил голову, щекой коснулся лба внука:

— Что прикажет Мастер Дома?

Воин тяжело поднялся на ноги. Здесь, в Доме, могут затянуться раны. Здесь, в Доме, не достанет свора идущих по следу. Здесь, в Доме, ты тих и светел, и наполнен музыкой всезнающего тростника, пережидающего сезон дождей… Здесь, в Доме, теперь живут гнев и боль.

— Ты — Мастер Дома Ждущих в Тростниках, — сказал он. — Я ухожу.

Угасающий луч, став алым, мазнул по надписи под крышей, словно бросил в спину уходящему хорошо знакомое с рождения: «Сердце добродетельного человека пребывает в покое, и поэтому такой человек не знает суеты»…

* * *

Старик сидел молча. Уже давно привыкший к темноте и слабости, он мог не прислушиваться, чтобы понимать, какое оружие собирают крепкие ладони внука. Вот почти бесшумно лёг нож в бамбуковые ножны, вот пересыпались дробным стуком дротики, зашуршала змеёй меж пальцев верёвка, звякнули, ложась в кармашки сумки, смертоносные пластины… Свистнул традиционный меч, проверяемый долгим ударом… Куда ж без него, раз решается дело чести внутри Дома? Куда без него, если идёшь мстить, окрылённый историями об отце, Ити Милосердном, покинувшем путь Ждущего ради жизни простолюдина? Покинувшем, но не сумевшем оборонить свою семью. В столь юном возрасте мститель не задумывается о том, как настигает хищное прошлое… У него ещё нет такого прошлого…

Скрипнули доски пола. Внук вырос в отца — высокий, тяжёлый в кости, с налитыми силой плечами, гибкими запястьями и широкими ладонями. Гордость старого сердца. Тонкий отросток древней школы. Глупый котёнок.

— Деда? Я пошёл!

Стукнула дверь.

Старик поднял лицо к потолку и не в первый раз пожалел, что вместе с глазами у него отняли способность заплакать.

— Будь --">