Александр Гребенкин - Буря в старом городе

вдохновенно – лирическая - в сценах любви.

Комментарии старичка несколько утомляли. Мирослав был рад, что после спектакля он затерялся в толпе зрителей.

Получив в гардеробе свою верхнюю одежду Мирослав оделся перед зеркалом, но тут же обратил внимание на шляпу. Она была явно чужая!  У него была чёрная, а это тёмно-коричневая какая-то. По фасону похожа, но не его! На подкладке шляпы была какая-то надпись, но Мирослав уже спешил к седоусому гардеробщику.

- Простите, но шляпа не моя.

Гардеробщик поднял седые брови, осмотрел шляпу и глянул выцветшими глазами на Мирослава.

- Этого не может быть.

Он оглянулся.

- Видите, ничьей одежды уже нет. Всю разобрали. А пальто на вас ваше?

- Пальто моё! Вот и газета в боковом кармане у меня была. Но шляпа точно не моя. Вы перепутали.

- Милостивый пан, я повторяю, этого просто быть не может!

- И цвет шляпы другой.

- Погодите, здесь на подкладке надпись, - сказал гардеробщик, надев очки.

- Липский, - прочитал он. – Простите, а как ваша фамилия?

- Ну... А меня зовут Мирослав Липинский. Но я не подписывал своей шляпы... Это не моя вещь и фамилия чужая.

- Послушайте, пан Липский, - заговорил гардеробщик немного обиженным тоном. -  Я работаю здесь уже более сорока лет. Не было случая, чтобы я перепутал одежду. У меня такое правило. Получив одежду от посетителя, я тут же вешаю её на определённое место и выдаю номерок.... Это вы что-то путаете. Прошу вас не выдумывать...

Гардеробщик оказался чертовски упрямым человеком.

Тихонько выругавшись, Мирослав, который очень не любил ссор и выяснений отношений, в недоумении вышел из театра и надел чужую шляпу. Удивительно, но она пришлась точно по его голове.

Он сделал несколько шагов по туманному городу, вдыхая запах палой листвы. И тут его окликнул нежный женский голос, схожий с колокольчиком:

- Мирек, вечер добрый! Вот те на! Прошёл мимо и не узнал меня!

Мирослав резко обернулся. В свете фонаря стояла женщина в шляпке, из-под которой выбивались светлые с медным отливом волосы. Синие глаза её нежно и лукаво блестели.

Мирослав стал припоминать:

- Ольга?!

- Наконец-то узнал!

- Ты здесь одна?

- Нет, была тут с одним... кавалером. Поссорилась я с ним и упорхнула, как вольная птичка.

- Ты была в театре? – поинтересовался Мирослав.

- Да, смотрела «Бурю». Видела, как ты выходил из фойе. Странно, что не видела тебя в зале.

В голове Мирослава мелькали обрывки воспоминаний. Он то припоминал моменты, связанные с этой женщиной, то они куда-то улетучивались.

Ольга кокетливо улыбнулась и подошла ближе:

- Ну, Мирек, не будь же холоден, как эта река.

- Ну, что ты, Ольга. Ты просто застала меня внезапно.

- Ну как тебе опера?

- Сюжет показался несколько сумбурным, а вот музыка Фибиха просто прекрасна!

- Сюжет тоже был прекрасен, просто ты его не понял, милый, - снисходительно сказала Ольга. – Ты проводишь меня домой?

- Ольга, безусловно. Для меня это радость и честь, - сказал доверительно Мирослав, совершенно забыв о ситуации со шляпой.

Они прошлись по набережной и взяли фиакр.

Ольга жила в доме на улице Каролины Светлой неподалёку от ротонды Святого Креста.

У подъезда Ольга остановилась и обняла своего провожатого. Какое-то время она так и стояла, прижав голову к груди Мирослава, отчего шляпка немного съехала.

- Зайдёшь ко мне? Служанка хорошо готовит, ты будешь в восторге от её кухни, - тихо сказала она.

И её золотистые губы, с едва видным в свете фонаря апельсиновым пушком, слились с губами Мирослава.

Глава 2. Другая жизнь

Мирослав вернулся домой, но тело его ещё сохраняло запах духов и крепкие объятия пылкой Ольги.

Его обиталище, всегда раздражавшее, на сей раз показалось не таким уж серым и тесным, будто какой-то великан мощными руками раздвинул мрачные и толстые стены. Лучи солнца, рвавшие в клочья ковёр туч, метнулись жёлтыми стрелами в гладь трюмо, свет залил блестевшую лаком мебель.

В гардеробе радовала глаз пара вполне приличных костюмов. Мирослав наморщил лоб, пытаясь вспомнить обстоятельства их покупки или пошивки, и что-то островками всплывало в памяти.

До начала службы ещё оставалось время. Запах прелой листвы лекарственно щекотал ноздри.

Трамвай дрожал, покачиваясь, грохоча рельсами, вёз Мирослава на службу, а он всё вспоминал поцелуи и страстные вздохи Ольги.

Рыжий Иржи, весь круглый, словно шар, вкатился в трамвай и шумно --">