(Тайсин) - Побег (СИ)

Она просыпается, когда вдруг понимает, что ленивые и успокаивающие мысли в голове — не ее.

Слишком добр этот голос, слишком мягок.

Даже успокаивая себя, даже настраиваясь на спокойный сон, она говорит с собой жестче. Привычка.

К чему, кстати? К чему привычка?

…На месте, где должен быть ответ, есть только воркующий не ее голос, уговаривающий ее не думать.

Так. Так. Не паниковать. Сейчас, потом, всегда. Кто бы ни подсадил ей в голову эту гадость — рядом его нет. Иначе бы он увидел, что она проснулась и заметила обман. Открывать глаза рано. Мало ли, вдруг камеры. Наверняка камеры. Но провести диагностику, как говорит муж, необходимо.

…Вот, кстати. Муж. Она не знает его. Но стоило вспомнить про диагностику — и вспоминаются горячие ладони в мозолях и шрамах, усмешка, от которой светлее на сердце. Пальцы помнят, как зарываться в его волосы, тело… Мда, тело. Она улыбается про себя.

Она давно замужем. По любви. И это было так важно, что этот факт попытались стереть. Прекрасно. И что нелогичного в этой ситуации?

…Не она же одна в курсе их брака, как вообще можно стереть этот факт?

Брак был тайный, вот как. Да, точно тайный. Документов в публичном доступе не выкладывалось, они ничего не афишировали… Потому что ему было нельзя. Ей тоже — но ей меньше. Для нее этот брак — всего лишь мезальянс, для него… Что для него? Он был свободен, того же вида — иначе бы она не забеременела…

Мысли останавливаются.

Она огромным усилием останавливает панику. Если она подключена к медицинской аппаратуре, то от ее сердечного ритма сейчас сюда сбегутся все, кто бы они ни были. А она не готова. Она не чувствует тела, она ничего не понимает, и у нее нет оружия. И, помимо прочего, она даже не знает, как ее зовут, хотя вот в том направлении никакие голоса ничего не поют, побочный, наверное, эффект…

Она была беременна. Она не чувствует ребенка.

Значит, она успела родить. Сама или помогли. Но успела. Считаем дальше. Спокойнее, Падме, сейчас ты — дроид-тактик, считай ситуацию, эмоционировать будешь потом.

Падме. Вот ее имя. Падме Амидала Наберрие. Сенатор от Набу.

Она… Она…

«Вам плохо, сенатор?»

«Пройдемте, осторожнее…»

«Сенатору плохо!»

***

Память возвращается путано и обрывками. Вот — огромный зал Сената, и она требует… Нет, не мира. Не немедленного прекращения войны. Как странно.

Вот ей плохо, и джедай ее ложи — кажется, Мейс Винду, — уводит ее, по комлинку требуя скорую.

Вот поднимается на голосование вопрос о новом канцлере Республики.

…Но что случилось с Палпатином?

Душно в Сенате. Давит на голову и тяжело дышать. Или же это из-за беременности, из-за близкого уже срока?

Кружатся ложи, кружатся огни перед глазами.

Палпатин оказался предателем. Что? Нет. Палпатина убили сепаратисты. Наемный убийца проник и…

Она помнит Мейса Винду в своей ложе.

…И она помнит, как отклоняла свою кандидатуру на пост канцлера. И как требовала разбирательства и поимки убийц.

И головную боль после этой фразы тоже помнит.

И…

«Сенатору плохо!»

Она помнит благодарность к магистру Винду, который вел ее так осторожно и не дал упасть при выходе из ложи. А дальше — ничего.

***

Падме мутит. Картинки в голове выцвели, а голоса кричат, сливаясь в какофонию, требуют поверить себе. Кто-то из них врет. Часть памяти — ложная. Может быть, Сенат?

…Но она же помнит ложу, мягкую обивку кресла, холод и сухость фильтрованного воздуха, яркий свет. Всем телом помнит. Куда лучше собственной свадьбы. Кажется, тогда рядом было море? Или нет?..

И все же…

Она открывает глаза. Нет сил больше слушать спор голосов в голове, неважно, кто прав. У нее есть муж. У них есть дети. Детей с ней нет. Нужно забрать детей. Нужно связаться с мужем. Нужно сбежать в безопасность — ну, хотя бы с Корусанта для начала, вряд ли же ее увезли далеко от Сената? Порядок действий неверен, но — разберемся, исходя из обстановки.

Потолок бел. Свет приглушен. Тихо гудит аппаратура — и ничего не звенит, не пищит, и не

--">