(unesennaya_sleshem) - Соль и перец (СИ)

затих.

— Видел бы ты себя в момент полёта, — сказал он с закрытыми глазами. Стив смотрел на чёрные, слипшиеся ресницы. — Такое лицо… не изобразить даже. Удивление и… м-м, обида? — он снова издал смешок и вдруг открыл глаза. - Эй. Чего ты? Только слезу не пусти, Роджерс, — сказал он и принял сидячее положение, сноровисто затолкал рукав в карман, создавая иллюзию. — Всего лишь рука. Не голова, не задница. Без неё даже проще, знаешь ли. Не так тяжело.

Стив кивнул и встал. Протянул руку, и Баки принял её, чтобы подняться. Стив так же поднял и отряхнул сумку, прежде чем подать её Баки. Отряхнул самого Баки. И молча пошёл следом, когда тот снова зашагал вперёд. Вокруг было так непривычно тихо, что Стив слышал, как падает снег и путается в меху на капюшоне Баки, с каким звуком он тает на волосах. Даже шорох их шагов не мог заглушить это.

— Что стало с твоей рукой? — спросил он, когда впереди, далеко, замаячили гирлянды, раскинутые на голых ветках старых клёнов. Там был выход.

— Понятия не имею, — легко ответил Баки. — Я больше не Зимний Солдат, и у меня нет руки. Разве это не логично?

Это было логично, подумал Стив. Как и то, что если руки нет у Баки, она есть где-то… у кого-то другого.

— Я позволил им снять её. Это было основное условие, при котором меня отпускали на все четыре стороны. Она в надёжном месте у надёжных людей, а если где-то вдруг всплывёт что-то, можешь знать со стопроцентной уверенностью — Америка прогнила насквозь. Руку забрали люди, которые стоят так высоко, куда мне и не дотянуться бы никогда, даже чтобы одним глазком заглянуть. На таких я смотрел преимущественно в прицел винтовки, — выпалил Баки и тут же осёкся, ссутулился.

Стив придушил порыв забрать у него сумку. Она была легкой. Выход из парка всё приближался. Они снова шагали молча, и снова в глазах щипал снег.

— Что в сумке? — спросил Стив, когда они оказались под мелкими разноцветными гирляндами, словно попались в радужную паутину из веток и мерцающих огоньков. Хотелось улыбаться и вспоминать мотивы рождественских гимнов. Оставалось всего несколько дней до праздника. Улыбаться не получалось.

— Ничего особенного. Потные шмотки. По вечерам я иногда занимаюсь в спортзале. Он очень старый, обшарпанный и… для особенных людей. Таких же фриков, как я, — снова прозубоскалил Баки в вполоборота. — Многие приходят и стучат груши по ночам. У кого-то нет жилья, но они исправно платят членский взнос. Квотерами, — улыбнулся он, намекая, откуда бродяги берут деньги. — Хозяин — хороший человек. Никого не гонит. Всегда наливает бесплатно кофе и чай, паршивый, конечно, но многие и за это благодарны. У всех есть своя доля грязной работы, и все довольны. Мне нужно поддерживать форму. Там никто не обращает на меня внимания.

Стив кивнул. Он пытался представить, как Баки колотит грушу одной рукой, и что-то внутри ломалось. Картинка никак не шла, мельтешила помехами и разваливалась. Он читал его дело, едва сдерживая себя. В какой-то момент гнев и отчаяние сменились жгучей печалью, и Стив долгое время не хотел никого видеть. Не мог. Было сложно примириться с реальностью прочитанного. Он помнил его другом — верным, преданным, кому не опасаешься доверить спину. Он вспоминал его опасным убийцей с промытыми мозгами и смертоносной железной рукой, который чуть не прикончил его. Который спас его. И пропал. И этот человек, что легко шёл сейчас чуть впереди, взбивая снег носками ботинок, с засунутым в карман пустым рукавом, никак не соотносился с ним. Стив чувствовал себя очень странно. Почти неуютно, если бы не такое ощутимое присутствие знакомого дружеского тепла.

— Хочешь, угощу тебя лучшим кофе в Бруклине?

Стив улыбнулся и почти сказал, что он наверняка пил лучший кофе и знает, куда они направляются, но… Баки завернул совсем в другую сторону, прошёл улицу, нырнул в подворотню и оказался у неприметной дверцы со стеклянным верхом. «Работаем до полуночи», — было размашисто начеркано на табличке за стеклом, и Баки толкнул дверь и скинул капюшон, отряхиваясь от снега, как бродячий пёс. Пронзительно дзинькнул колокольчик над его головой, и из глубины помещения Стив услышал глубокий грудной голос: «Закрыто! А, это ты, дорогуша? Проходи, для тебя у меня ещё будет на чашечку».

— Я с другом, — ответил Баки и покосился на Стива.