Дмитрий Владимирович Лазарев - Лукас Кларк меняет профессию

когда перевел пятьсот тысяч на счет компании «Предназначение». А вот сейчас не мог заставить себя взять конверт и распечатать его, словно каждая из его рук стала вдруг весить по две тонны.

Его пальцы осторожно коснулись гладкой бумаги конверта и тут же отдернулись, словно от ожога. То, что находится внутри, может навсегда перевернуть его жизнь. «Нет, не может, — внезапно понял он с ошеломляющей четкостью, — а наверняка перевернет». От этой мысли страх стал сильнее. За ней следом пришла другая: «А так ли уж плоха моя нынешняя стабильность? Зачем все разрушать? Зачем шагать в пропасть с надежной скалы? Ведь меня никто с нее не гонит».

«Не гонит, это верно, — тут же ответил он себе. — Но уверен ли ты, что это — скала, а не болото, которое с каждым годом затягивает все сильнее? И ведь с каждым годом все меньше шансов вырваться из него. Вот в этом конверте лежит такой шанс. Мечта, оплаченная очень большими деньгами. Так что нет смысла сейчас поворачивать назад. К тому же там — лишь информация, а что с ней делать, решать тебе и только тебе. Никто не заставляет тебя ломать свою жизнь, если, то, что внутри, отличается от твоих ожиданий. Но ты, по крайней мере, теперь будешь ЗНАТЬ и сможешь принять решение с открытыми глазами. А мало кто в этой жизни может делать выбор на таких благоприятных условиях — имея полную информацию. Пользуйся!»

Аргументы были железными и сломили сопротивление его консервативного и трусливого «Я». Глубоко вдохнув, словно собираясь нырять, Лукас Кларк взял со столика конверт и поспешно вскрыл его, боясь, что пару секунд спустя решимость может его покинуть. Сложенный листок бумаги содержал текст внутри, так что еще несколько мгновений неведения у него оставалось. Неведения и шансов закрыть глаза и вернуться в болото. Но решение было уже принято, и Кларк намеревался довести все до конца.

«Что там может быть такого? — уговаривал он себя, в то время как непослушные пальцы разворачивали сложенный вчетверо лист бумаги. — Все будет нормально. Нет даже лучше — все будет просто отлич…»

Он осекся на середине этого мысленного заклинания, успокоительной мантры, потому что глаза, наконец, добрались до информации, содержащейся на листке. А после этого он мог лишь стоять и хватать воздух ртом, словно рыба, выброшенная на берег. Ни на что другое сил уже не было. Лицо Кларка медленно заливала восковая бледность. ТАКОГО он не ожидал и понятия не имел, что теперь с этим делать.

* * *

Два года спустя.

Малкольм Беренджер пребывал на седьмом небе. Отец был прав — судьбы мира и величайшие сделки вершатся не в высоких кабинетах, а на таких вот фуршетах в очень узком кругу за бокалом шампанского. Он не мог удержаться и, пока шел к лифтам под руку с супругой и в сопровождении охранников, лицо его расплывалось в широкой улыбке. Дело сделано — он подошел к вершинам власти так близко, как никогда не удавалось отцу. Тот мог бы гордиться сыном. Осталось сделать лишь один шаг.

— Ты был великолепен, дорогой, — произнесла Присцилла, прижимаясь к нему.

— Я знаю, — Малкольм снисходительно улыбнулся. Хорошо иметь рядом такую женщину, в которой, как в увеличительном стекле отражается его успех, и которая не устает им восхищаться. Правда делает она это потому, что ей нравиться греться в лучах его могущества, власти и богатства, но какая разница? Главное — пока он на вершине, она его не предаст. — Ты не устала, дорогая?

— Нисколько. А что?

— Как что? Идем праздновать!

Присцилла обвила его шею руками и поцеловала. В этот момент Беренджеру было не до того, чтобы смотреть по сторонам. Да и зачем? На это есть охранники. От крайне приятной процедуры его отвлекли только странные звуки, сопровождавшие легкое шипение открывшихся дверей лифта. Они напоминали негромкие хлопки. Затем последовали звуки падения тел.

Встревоженный, он оторвался от губ жены и в ужасе воззрился на распростертые мертвые тела охранников. А из дверей лифта в лицо Малкольму смотрело дуло пистолета с глушителем. Он не смог разглядеть лицо киллера, да и не пытался — зрение сфокусировалось на оружии, а черты убийцы расплывались.

«Вот и все, — успел подумать Беренджер, прежде чем две пули оборвали его жизнь. — Я не смог сделать этот шаг». Вот она, вся его власть: этот черный кружочек, от которого не могли оторваться глаза предпринимателя, в пару секунд спустит в канализацию все его свершения и успехи, поставит крест --">