Эйлин О'Коннор Цефалоцереус

Алексей Николаевич увидел его на выставке опунций, куда забрел от нечего делать в перерыве между двумя скучнейшими семинарами. Увидел и застыл в изумлении.

Прямой, высокий, совершенно седой. Длинные белоснежные пряди волнисты, как наметенные ветром снежные барханы. Арцыбашев завороженно потянул к ним руку.

— Мущщина, читать умеем? — гнусаво спросили из-за прилавка. — Не трогать!

— Простите! — испугался Алексей Николаевич.

— Сами же уколетесь! А нас ругать будете!

— Я не… А что это?

Продавщица внимательно поглядела на аккуратного, застегнутого на все пуговицы Арцыбашева, схватившегося за дужку очков, и смягчилась.

— Цефалоцереус, — выговорила по слогам. — Взрослый уже.

Что кактус взрослый, Алексей Николаевич понял и сам. Не просто взрослый, а умудренный опытом, много повидавший и осмысливший. Такая седина могла быть у чародея или пророка.

Еще никогда прежде ни одно растение не производило на него такого впечатления. Казалось, кактус отрешенно созерцает творящуюся вокруг суету, не вовлекаясь, но внутренне все же несколько печалясь о своей участи. Разве здесь должен он быть, среди унылых агав и тычущих пальцами людей?

— Я его… приобрету. — В последний момент Арцыбашев проглотил пошлое «куплю». — Сколько с меня?

Дома Алексей Николаевич с трепетом в душе водрузил кактус на самое почетное место — на комод. Слева на комоде стояла фотография покойной матери, справа — блюдце с хохломской росписью, одно из двух, преподнесенных Арцыбашеву на двадцать третье февраля женщинами их отдела. Арцыбашев прижимал блюдцем квитанции.

Кактус высился строго и одиноко, как на горной вершине сосна. Арцыбашев встрепенулся и передвинул блюдце подальше. Подумал — и вовсе убрал в шкаф. Разухабистая хохлома не могла соседствовать с его величественным приобретением.

Он походил возле комода, то и дело поглядывая на кактус. Несколько раз повторил вслух: «Цефалоцереус. Цефало-цереус!»… Звучало почти как «трицератопс»: пугающе и веско.

«Поливать-то! Про поливать не спросил!» — вздрогнул Арцыбашев. Он отыскал в сети три статьи о цефалоцереусах, изучил их внимательнейшим образом и слегка успокоился. Поливать нужно было редко и понемногу.

Перед сном Алексей Николаевич подошел к кактусу и долго смотрел на него, сцепив ладони в замок и опираясь на них подбородком. Сквозняк из форточки шевелил мягкие седые пряди цефалоцереуса. Из-под них проглядывали иголки со стальным отливом.

«Невероятный», — думал Арцыбашев, переминаясь с одной босой ноги на другую в своей пустой квартире.

Он всегда ощущал квартиру как пустую. Даже когда находился в ней сам. Одно время, когда Арцыбашев еще пытался что-то изменить, он заводил разнообразных живых существ. По заверениям окружающих, разнообразные живые существа должны были помочь избавиться от пустоты.

Но не сложилось. Аквариумные рыбки передохли одна за другой. Подобранная на улице кошка ушла к соседке через балкон и сказала, что не вернется, и не просите, принудительное одиночество не для нее. Тогда Арцыбашев принес с Птички щенка, толстолапого и толстопопого, и даже приобрел для него миску и лежанку. Но щенок выл целыми днями и тревожил соседей. «Послушай, брат, — говорил ему по вечерам усталый Арцыбашев, — я ведь тоже, может, хочу выть, но держусь. И ты держись».

Какое там! Словно представив, что и ему предстоит прожить жизнь, подобную арцыбашевской, щенок рыдал с каждым днем все тоскливее. В конце концов соседи вызвали участкового. Участковый пришел один, а ушел — несколько неожиданно для всех, включая себя — с щенком под мышкой. Щенок сучил задними лапами и предвкушающе бил хвостом: участковый успел обмолвиться, что у него трое детей.

Закрыв за ними дверь, Арцыбашев сел на пол возле миски и погрузил руку в остатки щенячьего корма. Он долго сидел, перебирая клеклые кусочки и пытаясь представить, что на берегу моря играет влажными камешками, но ни черта у него не представлялось, и в конце концов, назвав себя идиотом, Алексей Николаевич пошел спать. Во сне он видел, что у него завелась стая ласточек и строит дом, который пахнет свежим ремонтом, а где-то на берегу моря бегают дети, из которых один, некрасивый мальчишка с белесыми бровями, все время оборачивается к нему.

Проснувшись утром, Арцыбашев первым --">