Галина Шестакова - Малахольная

«Райкин шоколад»

Глава 1

Райка была блядью. И не забивала себе голову всякой ерундой. Она не стеснялась своего статуса и пыталась получить от жизни все, что могла, с помощью своих пряных женских прелестей. Мужикам нравился ее запах, ее упругое, крепкое тело, и не стеснительность во время секса. Она кричала, корчилась и извивалась, как кошка. Помойная. Но, приятная во многих отношениях.

Райка понимала, что можно выйти замуж и с помощью замужества поднять своей статус, и даже добиться кое-какого положения в городе, но когда она, только из интереса, смотрела на жен своих любовников, все желание выйти замуж улетучивалось вместе с папиросным дымом. Придется стать такой же чопорной и унылой, напялить на себя унылые шмотки и культурно выражаться. Ее от этого тошнило.

Правда один раз, после особенно гнусного дня на работе и вечернего нытья матери о том, что пора подумать о себе и о Петьке, который растет беспризорником при живой-то матери, и после скандала от одной из этих унылых жен, Райка села и задумалась. А не выйти ли замуж, вот за этого самого мужика, за которого так билась в истерике снулая жена. Просто из принципа. Решаться сразу многие проблемы. Бытовые. Появится квартира. Возможно, даже помощница по хозяйству. На этом Райкино воображением спасовало. Что она делать-то будет с этой помощницей? Будь Райка на месте помощницы, она непременно б перемеряла всю одежду хозяйки. И украшения. Да еще, может быть и прихватила бы себе чего то, особенно понравившееся. Нет, никакой помощницы. Что бы какая-то прошмандовка копалась в ее вещах и трусах! Это и решило вопрос с замужеством.

– Да, ну, нахер, – ответила Райка на материны приставания.

Да и в постели он так себе. Раз в неделю еще пережить можно, но что бы все время… да, ну, нахер. Решила Райка, и отказала кандидату от тела. Он, ходил с подарками, и ныл еще целую неделю, добиваясь неземных райкиных ласк. Но Райка была непреклонна. Подарки, правда, брала, не пропадать же добру. И потом мужиков, хоть и мало их после войны осталось, Райке хватало. Даже с избытком.

Райка с матерью Верой и сыном жили в десятиметровой комнатушке в деревянном домике на улице Красноармейской. И когда Райка принимала у себя очередного любовника, мать с Петькой уходили спать на пол, к соседке.

Вера хоть и ворчала и называла Райку блядью, произнося это похабное слово с французским прононсом, но деликатесы из Райконого блядского пайка – ела, хоть и кривилась.

А когда злилась на Райку, кричала ей, что надо было вытравить это блядское семя, то есть Райку, ещё в утробе.

Райка отца не знала. Мать не могла даже вспомнить лиц тех красноармейцев, которые сначильничали её, юную барышню с бисерной сумочкой и в меховой пелеринке, возвращавшуюся с репетиции рождественского спектакля от Побединских. Её сопровождал Коленька Побединский, студент университета.

Власть в городе менялась чуть ли не каждый день, но университет держался незыблемо. Преподаватели и студенты служили науке, а не властям.

Ещё утром в университете перед новогодними праздниками развесили приказ "Об усилении борьбы с контрреволюций", в котором объявили в Перми военное положение и расстрел за все, в том числе за слухи, панику и пьянство. За пьянство – расстрел на месте, без суда.

Красноармеец Дурнев, робея университетских стен, стесняясь своих снятых с убитого буржуя ботинок, которые для тепла и чтобы не сваливались, были дополнены портянками, перемотанными бечевкой, принёс пачку приказов, расклеил их по коридорам и согнал профессоров и студентов в самую большую и холодную аудиторию для разъяснительной работы. Лицо у Дурнева было странное, плоское и скуластое одновременно. Невыразительное лицо. Такого лица не бывает у революционных героев. Красноармеец Дурнев страдал от этого и брал другим. Презрительно глядя исподлобья, он по слогам прочитал приказ и, отложив бумажку, пояснил:

– За пьянство будем расстреливать на месте, – стараясь чеканить каждое слово, произнёс он и выдохнул в морозный воздух тяжелое, ртутное облачко вчерашнего перегара.

Кто-то из самых смелых студентов выкрикнул с задних рядов:

– А вдову Клико можно?

Дурнев вздохнул, не понявши вопроса, но пояснил ещё раз:

– Всех. Расстреливать будем всех. Кликуш, сплетников и пьяниц. Это есть товарищи… кхм… – он запнулся, не зная, как правильно обращаться к этой вяло-враждебной толпе, – это будет непримиримая борьба с контрреволюцией! Мы --">