Для Стива мало что изменилось.

Разве что Нэнси больше не ждёт его по утрам и в перерывах между уроками целует другого. Но это мелочи. Пережить расставание с девушкой, ради которой хотелось стать лучше, легче, если тебя пытается сожрать демопёс. А уж если он — и его семейка — имеет виды на шайку полоумных ребят — тем более.

Вытаскивать их задницы из огня не самое благоразумное решение. Будь он один — драпал бы на своих двоих за горизонт. Однако кто-то решил, что роль няньки ему к лицу.

Сейчас, когда всё позади, и ни один монстр с зубастой рожей-цветком не норовит откусить от него кусок, Харрингтон признаёт: такая забота способна отвадить от любых житейских проблем. И боль, потерянность и непонимание — «Это чушь, всё это чушь, Стив!» — сглаживаются в памяти.

Сама ты чушь, Нэнси Уилер, — прекрасная, ныне недоступная чушь. А он, вообще-то, отличный нянь. Все доверенные ему малявки целы, живы и, вон, опять занимают коридор своей компашкой уродов.

Как на подбор — Дастин, Лукас, Майкл, Уилл, теперь ещё и Макс. Не хватает только Одиннадцатой, чьи документы в школу пока не готовы. Впрочем, её присутствие ничего бы не дало: они по-прежнему лузеры. И ему по-прежнему на них плевать. Выжили вместе, но кому какое дело? Медалей им не дадут, героями не объявят. Забыть и идти дальше — лучший выход.

У Стива и так репутация подмочена: бросил всех и вся ради Нэнси, а она бросила его. Бывший друг — был ли он другом? — никогда не перестанет насмехаться и настраивать окружающих против него. Дружба с лузерами всё усугубит. Он и без того всего лишь на пару шагов от них.

— Эй, зубастый!

По-прежнему. Всё по-прежнему.

Хэндерсон оборачивается на обидчика. Удивительно, что время идёт, а одного задиру сменяет другой, и они всегда тебя находят, особенно если ты чудаковатый. А эти ребята такие все до единого.

— Отвали, или я тебя укушу!

— Ты, похоже, уже своего дружка укусил, то-то он такой прибитый, — гогочет верзила, и его свита из трёх дегенератов, похожих на гиен из «Короля Льва», поддерживает главаря. — Зомби-ма-а-а-альчик! — тянет.

— Отстаньте! — встревает Уилер, рукой отодвигая от них побледневшего Уилла.

— Больше заняться нечем? — злится Макс, и только Лукас удерживает её от драки. Но этого мало. Вот будь здесь Одиннадцатая, и обидчикам прямая дорога к стирке штанов.

Стив наблюдает, как и все, с едва скрываемым любопытством, чем же это закончится. Но, в отличие от других, чувствует, что ничем хорошим.

И почему-то понимание этого жутко бесит.

Стиву Харрингтону плевать на этих детей, он вообще спиногрызов не выносит. Ему плевать, чем они занимаются, о чём говорят, и кто ставит палки им в колёса. Ему плевать, понимаете?

Для остановки нет причин, и всё же.

— Эй! — его ладонь касается плеча верзилы, и тот опускает на него взгляд, именно опускает, ведь Стив ниже. — Тебя мама вежливости не научила?

Гогот смолкает. Всё смолкает, кроме:

— Врежь ему, Стив! — подбадривает Дастин.

— Они же лузеры, — бросает кто-то из «свиты».

— Абсолютные, — соглашается Харрингтон, и дети разражаются возмущённым единогласным «эй!». — Но ещё раз тронете моих детей, пропашете носом весь коридор, усекли?

Тишина. Даже малявки не издают ни звука.

На него как-то странно смотрят со всех сторон.

Для Стива Харрингтона мало что изменилось. Он всё ещё король этой тупой школы. Король без приспешников, король без бойни; король с народом, впервые увидевшем в нём не просто симпатичного венценосного осла.

Особенно женская половина. Парень не сразу узнает, какой вызвал резонанс и какие мечты пробудил в юных сердцах его вид — «он словно рыцарь!» — рядом с детьми — «а они такие сладкие!».

Стив, вообще, ждёт, что ему врежут. Но у обидчиков поджимаются хвосты, и они что-то там мямлят. Все четверо выше и крупнее его. И мямлят. Чего?

— Пошли нахрен отсюда, — заканчивает этот балаган Харрингтон, и те смываются, а девичий хриплый стон звучит неприлично громко.

Он ничего не понимает и смотрит вслед задирам с неверием, скривив верхнюю губу в «я-ничего-не-понял» выражении.

— Круто, чувак, — пихает

--">