(Rex_Noctis) - Danse Macabre (СИ)

========== 1/4. Фантомы ==========

В бредовой смеси дыма, сна и яви,

В истерике асфальта и бетона -

Ты будешь исключением из правил,

Я буду нарушением закона.

Сплошною пеленой слепого ливня,

Тропинкой под скользящими шагами -

Ты будешь мне моей реальной жизнью,

Я буду всем, что дальше будет с нами.

В изысканно запутанных ресницах,

В полосках туши на раздетой коже -

Я буду тем, что и должно случиться,

Ты будешь тем, чего не быть не может.

В истерике асфальта и бетона,

Взорвавшейся мелодией волшебной -

Мы будем нарушением закона

Под грифом “совершенно совершенно”.

(с) alter-sweet-ego

Дни, сменяя друг друга, становились все более похожими в своей однообразности. Их словно бы писали под копирку и, складывая в такие же одинаковые самолетики, механическим движением запускали в сторону мусорной корзины, и так едва ли не лопающейся уже от этого хлама. Когда Никита был маленьким, он никак не мог сообразить, почему копировальная бумага фиолетового цвета. Сейчас же, в свои без трёх недель восемнадцать, он вспоминал с кривой усмешкой, что тайна цвета лишь в неудачной имитации цвета синей ручки за семь рублей. У него самого где-то в сумке валялась такая – дорогие пилотовские ручки имели обыкновение теряться через пару недель после покупки, а дешевые китайские отличались завидной долговечностью.

«А человек-то… как ручка же. Нужен – исчезает куда-то. Не нужен – так всегда под рукой…»

Мысль показалась Ники чересчур банальной, и он недовольно поморщился. Одернув капюшон куртки, он засунул руки в карманы – перчатки, как обычно, были в спешке забыты на тумбочке в прихожей. Разумеется, на автобус Ники все равно опоздал, – он и пунктуальность редко пересекались на жизненном пути. Пришлось ехать с пересадкой, а это: в n раз больше спертого, влажного воздуха, невидимыми каплями оседающего на одежде и на лице, в n раз больше потраченного времени, и в n раз больше косых взглядов. Стоит, пожалуй, помножить эти числа в степени «эн» на плохое настроение.

Одной рукой ухватившись за поручень возле окна, Никита, звеня мелочью, на ощупь отыскал пятирублевую монету – октябрь верно клонился к середине, а проездной купить было все еще не судьба. Монета была непривычно блестящей – видимо, новая; приложив ее холодным ребром к уголку глаза, Ники увидел отражение собственной светлой радужки с широким чётким пятном зрачка. Вздохнув, он отдал это импровизированное зеркальце подошедшему кондуктору.

Получив пять рублей, кондуктор подозрительно сощурила и без того узкие глаза, зачем-то подведенные черным карандашом. Жирно так подведенные, криво, словно с похмелья руки тряслись.

– Справка у вас есть, молодой человек?

«Из психушки. Из наркодиспансера. Да у меня их хоть жопой ешь».

Послушно показав удостоверение школьника, он вдруг почувствовал себя дряхлым стариком и с досадой отвернулся к мутному от грязи стеклу, не желая липнуть зрачками к складкам чужой одежды.

Этот день был калькой с бульварной беллетристики; будто бы списанный с какой-нибудь дешевой книжонки, что продают в ларьках да в метро. Все бы ничего, да вот только про таких персонажей, как Никита, в них обычно не пишут. Про персонажей с придурью, с тараканами цвета радужной ржавчины. И с голосами в голове, да.

«Может, все же медленно и мучительно? Прошлое вспомнить… А?» – с надеждой вопрошал кто-то.

«Сказано тебе: ненасильственная смерть!» – отрезал другой. Голоса неизвестных почти нереально было различить.

«Ну, это… в жизни всякое бывает…»

«Знаешь, Лу не будет покрывать нас бесконечно… Как, впрочем, и Вельд».

«Это почему?»

«Потому что ты кретин, вот почему…»

Голоса были тихими, звучали будто бы поодаль, но полностью заглушали и музыку в наушниках и шум людской толпы вокруг. Когда голоса закончили препираться и упорхнули по своим могильным делишкам, а в наушниках снова заорал Уэйн Статик, Ники провел ладонью по лицу, рассеянно отмечая испарину, выступившую на лбу и над верхней губой. Голоса эти (духов или других каких призрачных

--">