Хелег Харт - Двухголовая химера

Хелег Харт Двухголовая химера

Глава 11 Смерть — вечна

Я ещё чувствую тепло её руки. Оно исчезает — словно последний выдох, который только что покинул лёгкие.

Мой кулак обрушивается на ближайшее зеркало, и звон заполняет мир. Осколки разлетаются во все стороны, фальшивая беспредельность рушится на глазах. На моих руках проявляются глубокие порезы. Тяжёлые красные капли срываются вниз, на лету превращаясь в воду, которая утекает, утекает, утекает…

Впереди виднеется женский силуэт, и всё вокруг него распадается на части. Горы, леса, моря и солнце оплывают, ломаются, теряют очертания, вселенная, утратившая самую свою суть, гибнет, на глазах превращаясь в гротескное месиво форм и цветов. В этом абсурде, где ничто не в состоянии просуществовать дольше мгновения, одна Она остаётся прежней. Та, что стоит передо мной. Одна Она — яркая, отчётливая, понятная. Родная. Остров осмысленности и покоя посреди океана агонизирующего хаоса.

Она стоит спиной и ждёт, когда я снова её коснусь. Как перед тем, когда мы вместе прыгнули в пропасть, и её рука выскользнула из моей…

Я тянусь вперёд. Её плечи ссутулены, голова опущена — Она давно устала ждать. Нечто странное мерещится мне в её облике, но я тоже слишком устал без неё. Словно нас разделяет целая вечность.

Моя рука касается её пальцев — холодных, как лёд. Она оборачивается.

— Привет, безымянный, — говорит не-Лина. — Вот и ты наконец.

Её взгляд потухший, усталый, но где-то в глубине бесцветных глаз теплится огонёк интереса.

— Кто ты? — спрашиваю я, отпрянув. — Где Лина?

— Зови меня Малика, — шелестит Она с улыбкой. — Ты должен пойти со мной.

— Но я не могу, — отвечаю я, сам не зная почему.

— Ты должен. Если не ты, то другие пойдут. И это будет неправильно.

Её голос тих и приятен, его хочется слушать бесконечно. Но почему же она так холодна?..

И вдруг до меня доходит:

— Я уже видел тебя.

— И ты сбежал. Но пока не поздно — идём. Ты — ошибка, — глаза Малики наполняются сожалением.

— Я не могу пойти с тобой. Меня ждут, — невпопад бормочут мои губы.

Она понимающе улыбается.

— Я всё равно заполучу тебя, так или иначе.

— У меня нет выбора?

— Есть. И ты его сделал, — тяжкий вздох.

Её глаза на мгновение затуманиваются печалью — и снова проясняются.

— До встречи, безымянный, — её губы мимолётно касаются моих, оставив на них обжигающий холод. — Я буду ждать.

И наступает покой.

Мои уши уловили звук, по которому скучали долгое время, но я никак не мог его узнать. Отупение, овладевшее мной, достигло масштабов гениальности. Я мог слышать и дышать, но был настолько этим удивлён, что испугался. Подумал: «Это что, я всё ещё жив?!»

Но потом разум вернулся — рывком, словно с разбегу. Я вдруг осознал, что нахожусь внутри саднящего мешка с костями, побывавшего как минимум в мясорубке. И этот мешок — моё тело. Болели зубы, язык, глаза, а под веки словно песка насыпали. Желудок, скрученный в тугой комок, так и норовил выпрыгнуть наружу или хотя бы вывернуться наизнанку. Учитывая всё это, я скорее воскрес, чем проснулся. Радоваться не хватало сил, но какое же это было блаженство — слышать, как ветер шумит кронами деревьев!

Я попытался приподняться и тут же со стоном упал, потому что мир перед глазами вращался волчком. Всё, что успел захватить мой затуманенный взгляд — ночное небо и отсвет костра, потрескивающего рядом.

— Очнулся? — надо мной нависла тень. — Как себя чувствуешь?

— Как труп, — промямлил я.

— Ты был при смерти. Дважды переставал дышать. Мы еле тебя вытащили.

— Сколько меня не было?..

— Примерно шесть дней. После того, как ты чуть не вскипятил нас вместе с озером, мы ещё долго шли по пещерам.

Только теперь я понял, что надо мной стоит Рэн.

— А Кир?

— Нормально. Тебе досталось больше всех. А мы по незнанию потом ещё и отравились все… Мы с гномом легче перенесли, а тебя это чуть не добило. Тебе бы и сейчас лучше поспать.

Меня затрясло — то ли от холода, то ли от слабости.

— Пить, — только и вымолвил я.