Евгений Торопов - Хватит ли на всех пирацетама?

осторожно огляделся. Площадка, на которой я стоял, была словно из стекла и походила на взлётную полосу аэродрома с яркой и беспорядочной разметкой. Вот и состоялось моё первое знакомство с Дуремонией. Душещипательный момент!.. В носу зазудило и я а…а…апчхи-и-иии-чихнул. Организм привыкал к новой атмосфере.

А вот на горизонте и первый житель. Он приближался семимильными шагами, высоко задирая длинные прямые ноги в отутюженных брюках, так что я различал на подошве его башмаков затейливую надпись, а может даже и девиз. Примерно когда его обувь чуть не стала задевать мне лицо, он остановился и прокричал:

— Приветствую Вас, милейший!.. Мы догадывались о вашем, милейший, прибытии!!. Как живёте? Я тоже плохо! А теперь позвольте представить Вам меня самого, — он ткнул предлинным пальцем себе в грудь, — Генерал-Консул Льдов-Поворотень!!

Разумеется, я опешил от этого набора слов.

— Очень приятно, — говорю, — а меня зовут Феодос Блюмбель.

— Знаю, — поморщился Генерал-Консул, — проконсультировали. А правда, что…

— Правда что?

— А?.. Да так, мысли вслух. Не обращайте внимания. Ну, пойдёмте! — он снял фуражку, козырнул к ней отточенным движением ноги и напялил обратно на лоб, прикрыв свой мягковатый «ёршик». И мы пошли туда, откуда он пришёл: где различались здания, похожие на стоячие книги, и здания, похожие на лежачие книги, а над ними в синеве бултыхались яркие клубы облаков, окутывая всю землю от правого горизонта до левого.

Говорить было не о чем и мы прошли порядочно, когда мне в голову ударила первая, но уже родившаяся тяжелой мысль.

— Подождите, товарищ Генерал-Консул…

— Да, милейший? Я еще помню, что вы гость.

— Вот хотел спросить, где вы овладели русским языком? Говорят, он труден.

Он удивленно посмотрел на меня.

— … Не понял вопроса. Может аспирина выпьете — после поездки-то? Переутомились, бедняга… Всегда мне не давались языки, что вы.

— А, понял! — воскликнул я. — Вы разговариваете телепатически!

Того аж передернуло.

— Милейший! Это мы хотим знать, с помощью каких переговорных устройств вы выплевываете наши родимые словечки и даже не портите их акцентом!

— Язык моего детства!

— Неправда!

— Правда!

— Тогда все ясно, — подытожил Генерал-Консул, — здесь на славу потрудилась вероятность.

— Кто? В смысле, что? — переспросил я.

— Вероятность, милейший. Можно только гадать теперь каким образом у вас сложился тот же язык, на каком издавна говорим мы. Хотя я бы лучше считал это плагиатом. Но забудем обиды. Впереди нас ждет необычное!

— Хорошо, — уступил я. — Лучше необычное, чем обиды.

Совершенно незаметно «аэродром» кончился и мы вышли к трамвайной остановке. Исправно выполнялись законы Мэрфи: трамвай только что отошел. С другой стороны линии поднимался на насыпь еще один человек — он бежал, но не успел; так что на остановке нас, опоздавших, оказалось трое или четверо, — четвертый то приближался, то удалялся к зданиям. Генерал-Консул наклонился и шепнул в самый нос:

— Пожалуйста, милейший, не подводите меня под гильотину, разговаривайте осторожнее. Правое Ухо Короля чувствителен к раздражениям.

— Постараюсь, — неуверенно пообещал я. Неуверенность возросла после того, как к нам подошел запыхавшийся третий и мы разговорились. В его речи присутствовали обиняки.

— Товарищ, вы «за»? — как насос шумно дыша, спросил он. — А вы, товарищ? Я гляжу, вы только из Сколопентерры, не так ли?

— Нет, что вы!

— Значит этак, — он кисло осклабился и помпончик на его шерстяной шапочке сделал неполный периметр. — Сегодня в математической логике главный закон: «не так, дак этак». Утверждаю как человек, имеющий к этой науке самый непосредственный доступ — я личный шофер декана матфака нашего университета!

От удивления у меня открылся рот и я не смог его закрыть.

— Умоляю вас! Только не называйте имен! — в ужасе глядя на меня, немедленно воскликнул Генерал-Консул.

Мимо нас, как тень Люцифера, прокрался четвертый дожидающийся и, неожиданно припав к земле, прислонился к рельсу. Ухо растеклось в лепешку и облепило теплое железо.

— Едут, — таинственно сообщил он и, как-то крадучись, побежал к лесу, что рос по ту сторону трамвайной линии. Через несколько секунд он скрылся в разлапистых драчливых ветвях кустарника, с неимоверным трудом продираясь, царапая руки, ноги и цепляясь волосами. Чуть правее лежала ухоженная --">