Мелоди Эделин - Десять процентов (СИ)

Разговаривать с неодушевленными предметами — плохой признак.

Разговаривать со своим отражением в зеркале — уже напоминает шизофрению.

Разговаривать с чужим отражением, которое видишь вместо своего собственного — это мой случай.

Старое, уже покрытое налетом времени зеркало в тяжелой металлической раме стоит на моем столе. Медленно провожу пальцами по поверхности, едва касаясь отражения. Старое зеркало искажает вещи, и черты моего лица в нем медленно видоизменяются, превращая одно лицо в другое.

Или это просто мне так кажется.

Я склоняюсь над зеркалом, нашептывая отражению все, что на душе. А там, за стеклом, губы шевелятся, произнося слова. Я не могу слышать их, но знаю наизусть. Я закрываю глаза и дышу. Вдох, выдох. Снова. Переворачиваю зеркало, кладя его поверхностью на стол, но знаю, что самое большее через пару часов снова вернусь к нему.

Я пытаюсь быть нормальной, правда.

Точнее, десять процентов меня пытается. Но ведь десять процентов — ерунда, по сути дела… Девяносто побеждает. Девяносто всегда побеждает. И пока десять процентов меня пытаются получать от жизни удовольствие, девяносто уже утонули в страданиях и боли. И меня уже не вытащить назад, как бы ни старались десять процентов…

Сижу за столом, стиснув в руке бумажки. Зеркало перевернуто вниз. Я гляжу в текст задачи, но ничего не разбираю. Я, конечно, пытаюсь учиться. Но какая там учеба, когда лишь десять процентов меня хотят жить?

— Помочь?

— Давай.

Десять процентов меня улыбаются. А девяносто — злятся и хотят рвать на себе волосы. И пока парень решает за меня задачи по математике, я медленно запускаю руку в волосы и с силой дергаю. Морщусь от боли. На руке остается несколько волосинок. На какую-то одну секунду я не думаю ни о чем, кроме этой ничтожной боли. Это помогает.

— Ты в порядке?

— В полном.

Он знает, что это ложь.

Старое зеркало опять стоит передо мной. Отражение снова искажается, и зеркало снова становится для меня окном. Окном, в которое я не могу выглянуть, как бы мне ни хотелось. Губы парня за стеклом шевелятся, вновь и вновь произнося слова. Но я не ухожу, не опускаю зеркало. Сегодня сижу перед ним, наблюдая за шевелением губ. Пальцы сами собой тянутся к узорам на металлической винтажной раме и с силой надавливают на острые выступы. Касаюсь ледяной поверхности и завороженно смотрю, как крошечные капли крови скатываются по зеркальному стеклу. Красиво.

Надо запомнить это.

Десять процентов меня улыбаются, рассказывая об анкетах, поданных в множество известных колледжей. А девяносто встают посреди ночи и разрывают так и не отправленные анкеты на сотню маленьких частей.

Десять процентов решают кардинально изменить жизнь и начинают с генеральной уборки в комнате. Но запал пропадает тут же, ведь девяносто находят старые фотографии и разглядывают их, отмечая в памяти каждую мелкую деталь. Включаю давно забытые мелодии и сижу на кровати с фотографией и старым зеркалом — сравниваю лица. Черты практически идентичны, что напоминает мне о том, что не так уж моя память и плоха. Снова провожу пальцами по острым узорам на раме. Снова капли крови катятся по старому зеркалу. И лишь когда поздно ночью папа заходит ко мне в комнату, я убираю зеркало и фото, перед этим аккуратно вставив их в металлическую раму. Зря начала уборку. Зря.

— Что за зеркало?

Недовольно хмурится. Ну конечно. Не каждая девушка приносит на свидание огромную тяжелую громадину в металлической раме. Скорее, на такое способна лишь умалишенная вроде меня. Но обычно умалишенных не водят на свидания. Их запирают в психиатрических больницах — как раз там мне самое место. Те, кто слышат голоса, видят галлюцинации или разговаривают с несуществующими людьми — вот компания для меня.

— Не обращай внимания.

Его брови сдвигаются на переносице при виде кровавых разводов на ледяной поверхности.

— Что за зеркало? — повторяет он уже громче. Сердится.

— Не важно, — говорю уже тверже.

Кажется, понимает. Больше вопросов не задает. Я беру меню и тыкаю наугад в первое попавшееся блюдо. Официантка принимает заказ,

--">