Клиффорд Саймак - У меня не было головы, а мои глаза парили в воздухе (СИ)

пустоте, в небытии - я был. Не мертвый. Ну, или, во всяком случае, не совсем мертвый. Я забыл все, что когда-либо знал. Начал с нуля. Стал лишь немногим лучше червяка. Я старался успокоиться, но такого понятия, как спокойствие, не существовало. Безо всякой причины меня сжигала ярость. Ни на кого конкретно не направленная ярость. Она стала моим естеством, помогала держаться на краю забвения. Просто разъяренный червяк, без знаний и без целей.

Через какое-то время напряжение ослабло и меня стали посещать мысли. Не простые мысли, но причудливые и запутанные. Мысли летели все дальше и дальше, тянулись к очевидному ответу, однако при этом проходили через лабиринт ментальных искажений, и было это много хуже того, что мне приходилось цепляться за существование одними лишь кончиками пальцев. И самым страшным было то, что я - или скорее существо, которое было мной, ведь меня, как такового еще не было - даже не знал вопрос, на который разыскивало ответ.

На смену размышлениям пришло удивление - спокойное, крепкое, холодное удивление, тонким слоем растянувшееся во все стороны. И удивление это вопрошало: это и есть загробная жизнь? В самом деле? Вот что случается, когда умираешь? Оставалось надеяться, что это не так. Перспектива провести вечность в подобном загробном мире - таком плоском, зыбком и темном - приводила в дикое отчаяние. Удивление никуда не девалось очень и очень долго. Ни мыслей, ни рассуждений, ни предположений - одно только удивление переполняло крошечное существо. Безнадежное, беспомощное удивление, которое не становилось ни больше, ни меньше, а лишь растягивалось во все стороны навстречу бесконечности.

Затем удивление ушло, а вместе с ним и тьма. Снова стало светло и меня снова наполнили знания - знания не только о настоящем, но и о прошлом. Как если бы нечто щелкнуло тумблером или нажало на кнопку. Меня словно включили.

Когда-то я был человеком (и я знал: что такое человек), но больше я им не был. Я понял это в тот самый миг, когда невидимый оператор щелкнул выключателем. Понять это не составило труда. У меня напрочь отсутствовала голова, а глаза мои парили в воздухе. Забавные глаза. Они смотрели не строго в одном направлении, а во все стороны сразу, и видели все вокруг. Где-то между глазами и мной располагались и слух, и вкус, и обоняние, и множество других чувств, которых у меня раньше не было: магнитный индикатор, выявитель жизни, тепловой сенсор.

Я чуял вокруг себя много жизни, крупной жизни. Она быстро перемещалась, и я увидел, что это были омары, шустро нырявшие в свои норы. Должно быть, они ныряли вниз, точно перепуганные кролики: в мгновение ока я совсем перестал их ощущать. Многие футы земли отгородили омаров от моих органов чувств. Однако кроме них имелась уйма и другой жизни, тысяча разновидностей жизни (возможно даже, больше тысячи разновидностей), и я знал: в глубине моего мозга вся эта разнообразная жизнь - все эти растения и травы, все эти насекомые (или местный аналог насекомых), все эти вирусы и бактерии - была аккуратным образом каталогизирована, чтобы, если в том возникнет нужда, можно было извлечь нужные сведения и свериться с ними.

Я осознал, что мой мозг расположен где-то в моих кишках. И я понимал: в этом нет ничего странного, раз уж моя голова исчезла без следа. Мозгу в животе было не место. Однако я скорее чувствовал, чем знал, что там он все же и должен находиться - в глубине туловища, под надежной защитой, - а не торчать в воздухе, где кто или что угодно могло причинить ему вред.

Я лишился головы, мой мозг скрывался где-то внутри меня, а мое тело было овальным, чем-то смахивая на яйцо, и было покрыто броней. Ноги... Ног у меня имелась целая сотня - крошечные штуковины, похожие на лапки гусениц. А еще выяснилось, что глаза мои не парили в воздухе, а висели на концах двух гибких стебельков, которые вы, полагаю, назвали бы усиками. И эти усики-стебельки служили не только для того, чтобы поддерживать глаза. Они выполняли также роль ушей (намного более чувствительных, чем человеческие), носа и вкусовых рецепторов; улавливали тепло, магнитные поля, жизнь и многое другое, пока еще не ясное мне.

От одной лишь мысли о том, что понапихано в эти две антенны, меня слегка замутило. Но, похоже, в этом не было ничего по-настоящему скверного - ничего такого, с чем я не смог бы справиться. Со всеми этими дополнительными чувствами меня теперь точно будет непросто изловить. Пожалуй, я даже немного гордился --">