Петр Вячеславович Мамченко - Последние воплощения

напряжённно уставился на струйки ржавчины, тонкими ручейками высыпающиеся из рук атланта. Смотри, смотри, дикарь, сумеешь повторить трюк — получишь шанс, нет, не на бегство, но хотя бы на достойную смерть.

Дурацкий жрец вновь обернулся к рабам, и на этот раз не поленился подойти поближе. Вряд ли этот палач от храма ожидал увидеть что-нибудь серьёзнее обезумевшего от ужаса самоучки, без всякой надежды пытающегося сломать сторожевое заклятье на кандалах. Вид злобного полукровки, вдохновенно превращающего оковы в ржавчину, легко вывел бы из равновесия и бывалого воина, ну а жалкий прислужник смерти мгновенно впал в панику, мгновенно забыв все боевые заклятья и выронив на пол массивный хлыст.

Пронзительный вопль смертельного ужаса эхом отразился от свода храма, всполошив стервятников, прежде, чем тренированнные руки Воалуса одним движением свернули тощую шею труса. Этот звук перекрыл крики и стоны пытаемых и привлёк внимание всех без исключения. Беглец проклял мерзавца — любой солдат попытался бы справиться с безоружным рабом своими силами, не привлекая особого внимания к своей оплошности. Достаточно было б устранить пару стражников у выхода — а затем родной город скрыл бы и защитил, а смутное время предоставило бы шанс не только выжить, но и отомстить, а ныне весь храм ощетинился оружием.

Воалус остервенело метнулся в одну сторону, затем в другую, нырнул под удар мечом, пнул кого-то под колено. Пока его спасало только то, что на него, в основном, наседали слабосильные щенки, пожелавшие стать псами войны, в то время как серьёзные бойцы предпочли перекрыть выходы и понаблюдать со стороны за охотой молодняка. Рассчитывать на невольного союзника полукровку, не стоило. Если тот не дурак, то освободит как можно больше молодых крепких рабов, пользуясь возникшей суматохой.

Воалус частенько попадал в неприятности — но никогда ещё не был так близок к смерти. Вокруг него бушевала настоящая буря отточенной стали. Щенки заменяли недостаток опыта и умения безмерным энтузиазмом, и только исключительная ловкость и удачливость беглеца пока что позволяли ему обходиться поверхностными ранами. Бить по такой быстрой мишени боевой магией не решились даже эти сопляки.

Прыжок влево — кувырок, шаг назад, уклоняясь от лезвия спереди, пригнуться, пропуская сталь слева — ударить в довольную физиономию локтем, перехватить запястье снизу — поворот всем корпусом (интересно — сломал или вывихнул), пнуть пониже живота ещё одного — ну вот, опять не удалось подхватить оружие. Долго так держаться не смог бы никто. Едкий пот разъедал глаза, горели бесчисленные царапины и порезы, в голове шумело от пока что ещё не существенной потери крови, а всё тело наливалось свинцовой усталостью.

Внезапно шум затих, щенки дружно отшатнулись, глядя куда-то вверх. Воалусу не удалось последовать их примеру, хотя он имел своё представление о том, что может заставить остановиться вкусивших крови юных хищников. Один из нападающих чересчур увлёкся, в пылу беспорядочного размахивания мечом не заметив реакции остальных. Пожалуй, до мальчишки дошло, что он остался один против очень опасного противника, только после того, как беглец перешёл в нападение. Щенок успел сделать только ещё один выпад, прежде, чем его тонкие пальцы на рукояти хрустнули в сильной мужской ладони, и поменявший хозяина клинок нанёс мгновенный завершающий удар, вскрывая глотку мальчишки.

Нечеловечески горячая огромная рука подхватила Воалуса и вознесла вверх, болезненно сжав захрустевшие рёбра. Добытый с таким трудом клинок выпал вниз из пережатой руки. Божество пожелало рассмотреть поближе блоху, вызвавшую такую суматоху в храме.

Воалус не рассчитывал на сочувствие или понимание. С юных лет он был ребёнком улиц, на которого даже собственная мать обращала не больше внимания, чем люди уделяют бродячей собаке. Улицы кормили и одевали, укрепляли тело и разум. Украшенные ритуальными шрамами щёки и кольцо в ухе выдавали его самую нижнюю, четвёртую, касту, одного из очень немногих потомков привезённых из Атлантиды рабов.

После потопа рабами остались только местные дикари, поскольку атлантов осталось слишком мало, чтобы позволить даже небольшой части волшебного народа чистить выгребные ямы. Касты были уравнены — но только на словах. Четвёртая каста жила в нищете и небрежении, вынужденная заниматься самой непритязательной работой.

Уже в пять лет --">