Андрей Рябцев - Рубиновый вторник

Андрей Рябцев РУБИНОВЫЙ ВТОРНИК

Я не знаю, сколько мне лет. Может быть, я — этот исполинский камень на краю полузасыпанного каньона. Песок вокруг, наверное, тоже я, да и застывший воздух над песчаными холмами.

Потерявшее белые кудри серое небо стучится в меня, чтобы услышать ответы на свои вопросы. Со своих глазных орбит Страх и Ужас уперлись в меня косящим взглядом.

Я молчу.

Я старше всего, что тут есть.

Сейчас здесь всё неподвижно. Лишь иногда замерзшую тишину нарушает извержение расплавленного металла. Он вырывается из недр, выплескивается в каньон и подбегает почти к моему подножию. Потом застывает. Красивый металл. Это расплавленная вода.

Я не знаю свой возраст.

Я помню мягких существ, сотканных из минут, которые передвигались по холмам, зелёным и синим.

Я помню странных существ, которые жили на этих песках ещё задолго до них.

И помню тех, которые жили и исчезли так давно, что никто и не знает о том, что они были.

Сейчас здесь всё неподвижно. Только временами вялый ветер тронет с места с десяток песчинок в сторону горизонта.

Холодный воздух тихонько похрустывает, когда с неба падают звезды. На самом деле, это камни, которые устали летать, и здесь они успокаиваются, зарываясь в песок с головой.

Они светятся перед самым концом — всего несколько секунд, здешняя атмосфера не греет чужих.

Маленькое солнце, похожее на потертый кулон сгинувшей цивилизации, уже пять раз успело взойти с тех пор, как по небу пролетела звезда, но не упала. И она не была летающим камнем.

После этого на противоположной стороне каньона начали появляться чужаки.

Приходят, разбрасывают минуты, топчут в скрип песок, тыкают пальцами по сторонам, тыкают приборами почву, громко думают, тихо смеются, снимают шлемы, пробуют вдыхать воздух.

Они состоят почти целиком из расплавленной воды. В ней бурлят мысли и чувства.

Их двое. Они разные. Каждый думает про себя — «Я», а про другого — «он» или «она».

— Смотри, — Она произносит вслух. — Похоже на окаменевшего рыцаря. Может, это монумент, который выветрился?

— Статуя рыцаря на Марсе уместна, как скульптура конного марсианина в Эрмитаже.

— Вон у него плечи и голова. И будто глаз блестит, красный… А второй — синий. Он — рыцарь с разноцветными глазами.

— Да. Забавная игра природы.

— Что-то зеленоватое на дне каньона. Растения?

— Или карбонат меди. Здесь полно меди.

Они стоят на краю.

— Подобраться бы.

— Если рухнешь в каньон, и уменьшенная гравитация не спасёт.

Назвали меня «Он».

Есть камни звонкие, при ударе звучат как «Она».

Есть камни, которые при ударе гудят «Он», вибрируют.

Есть камни, которые поглощают звук — «Оно».

Я считал, что если в меня ударить камнем, я прозвучу — «Оно».

Но эти назвали меня «Он»…

Гости разбудили из древнего сна песчаных волков, хищники пришли в движение, к ним подбираясь. Время песчаных волков медленное и они не успевают, с закатом пришельцы уходят. Волки голодны уже несколько десятков тысяч лет и готовы выпить всё живое из всего живого. Невидимы и сотканы из воздуха. Их природа неизвестна, мысли спрятаны.

Я вижу, как хищники строят для гостей ловушку на дюне у обрыва. Придумали приманку и подготовили воронку. Кто ступит — пропадёт.

— Посмотри на ту дюну.

Гости замечают зелень, которой не было вчера. Идут на цвет. К ловушке.

Их время слишком живо для нас, мы живём медленней. Они мне кажутся трассирующими.

Последний раз я видел таких живых, сделанных из мягкой материи, много тысяч лет назад.

У них есть только один шанс продлить химическую реакцию, которую они называют жизнью. И этот шанс живет во времени, которое движется с гораздо меньшей скоростью.

Хотя и его можно ускорить.

Я падаю. Время переходит в иные категории.

Я обрушиваюсь поперёк каньона, моё плечо ударяется в стену, которая осыпается, унося с собой ловушку с хищником.

Много песка, много пыли…

Они ушли, я остаюсь лежать, глядя в небо.

Те, что жили здесь раньше, тоже смотрели на небо. Они видели, как исчезают облака и рисовали на песке кусочки надежды.

Уже много лет здесь нет облаков. Небо платиново-белое от звёзд, между ними тёмные точки свободного пространства.

Чужаки вернулись на следующий день.

Верёвки и тросы, крюки и карабины — спуск в каньон по моему телу.

Наверху они оставляют вместо себя --">