Вадим Игоревич Менжулин - Расколдовывая Юнга: от апологетики к критике

том, что для таких утверждений у Ричарда Нолла имелись более чем веские основания. Осознав, что в стране с необычайно актив­ной академической жизнью, более того, — на базе едва ли не самого академичного из всех университетов мира, живет и дей­ствует историк науки, решившийся на столь ответственные за­явления относительно Карла Густава Юнга, я, после непродол­жительных колебаний, решил с ним связаться. В моем родном отечестве попытка добиться аудиенции у значительно мень­ших светил науки порой наталкивается на непреодолимые за­труднения. Однако в США, по крайней мере, как свидетель­ствует мой личный опыт, с этим проще. Буквально через несколько дней я получил возможность повидаться с автором «Культа Юнга», просто–таки ошарашившим меня своим раду­шием и отсутствием даже отдаленных намеков на снобизм, который, как мне казалось накануне встречи, вполне соответ­ствовал бы его престижному положению в научном мире.

Еще одним сюрпризом, преподнесенным мне Ричардом Нол­лом, было разрешение перевести и опубликовать не только «Культ Юнга», но и еще более антиюнгианскую работу «Арий­ский Христос: Тайная жизнь Карла Юнга», вышедшую всего лишь за несколько месяцев до описываемой встречи [141]. Спустя полгода перевод был закончен и в распоряжении рус­скоязычного читателя оказалось едва ли не первое историко­критическое исследование, посвященное непосредственно Юнгу [30]. Казалось бы: вот и делу венец, вот и сказке конец. Вовсе нет. Книга вызвала весьма сильное неприятие, особенно, разу­меется, со стороны людей, до этого преспокойно наслаждав­шихся однобокой позитивностью обильно наводнившей наш книжный рынок проюнгианской литературы. В общем–то, было бы странно ожидать от таким образом подготовленного чита­теля чего–то иного.

Однако в отрицательном восприятии книги, есть, безуслов­но, и доля моей вины. Во–первых, многие из недовольных указы­вали на низкое качество перевода. Не буду с ними спорить. Из–за специфических экономических условий перевод делался крайне быстро и в окончательном варианте осталось немало опечаток и стилистических погрешностей. Во–вторых, имело смысл с самого начала предположить, что восприятие этой кни­ги исключительно радужным не могло быть по определению. Ведь «Арийский Христос» писался в крайне полемическом ключе, как ответ на шквал совершенно обскурантистской кри­тики, обрушившейся на Нолла сразу же после выхода «Культа Юнга». Возможно, мне следовало не увлекаться идеей издания «самого нового», а попробовать начать с более ранней, но зато менее эмоциональной работы Нолла.

Так или иначе, есть и куда более значимые для меня упреки в адрес как самой книги, так и моей роли в качестве распрос­транителя идей ее автора. За истекшие три с лишним года мне не раз доводилось слышать замечания весьма специфического свойства. Практически все отечественные противники Нолла убеждены, что в своей, как им кажется, огульной критике Юнга этот исследователь совершенно одинок, что и в самих Соеди­ненных Штатах с ним мало кто солидарен. В известной мере это действительно так. По части «массовости» с юнгианским движением ни один серьезный академический проект сравниться не в состоянии. Вопрос, однако, в том, что в данной оппозиции чего стоит. Ведь далеко не всегда массовость тождественна с истинностью. Но, с другой стороны, совершенно ошибочно было бы считать, что критика Юнга и юнгизма, предпринятая Ноллом, выросла на пустом месте, что у нее не было и нет весьма осно­вательных предшественников и единомышленников. Собственно говоря, обоснованию обратного я и собираюсь посвятить боль­шую часть этой работы.

Мои дальнейшие рассуждения относительно сути и значе­ния исследований по Юнгу, осуществленных за последние три десятилетия преимущественно в англоязычном мире, пресле­дуют двоякую цель. Во–первых, я попытаюсь показать, что та специфическая интеллектуальная традиция, которую, по моему мнению, есть смысл называть исторической и социальной кри­тикой личности и учения Карла Густава Юнга, появилась в арсенале современной науки значительно раньше, нежели выз­вавшие столько бурных и зачастую недоброжелательных дис­куссий работы Ричарда Нолла. Скорее, следует говорить о том, что нолловский проект оказался возможным только благодаря деятельности целого ряда ученых. Безусловным лидером и основателем этой традиции является швейцарско–канадский историк психиатрии Анри --">