объяснить, как это могло произойти, если только не признать существования коллективной «подкладки» души, которая и «питает» душу мифологическими образами, сновидениями и фантастическими грезами.

Это было выше понимания Фрейда, и вскоре он разорвал отношения с Юнгом. Фрейдисты обычно принимают сторону Фрейда в толковании разрыва, юнгианцы поддерживают Юнга. Но, вероятно, разрыв этих двух людей был закономерен, поскольку они видели мир под разным углом зрения. Как и в случаях со многими другими отцами и сыновьями (потому что отношения между Фрейдом и Юнгом по своей сути соответствовали отношениям между отцом и сыном), Фрейд чувствовал, что Юнг предал его, а Юнг ощущал себя покинутым Фрейдом. Оба были по-своему правы. Стремление Юнга к полной независимости от каких бы то ни было условностей могло сделать его «трудным ребенком» для любого отца. Непоколебимые (а порой и закосневшие) представления Фрейда о природе души делали его невыносимым отцом для любого сына. (Фактически Фрейда постепенно оставили все его духовные «сыновья», начиная с Адлера.)

Однако поддавался он объяснению или нет, этот разрыв явился «горькой пилюлей» для Юнга. До конца своей жизни Юнг вынужден был в одиночестве следовать по пути изучения того коллективного фундамента, который находится под индивидуальным сознанием. Книга, которую вы собираетесь прочитать, повествует об открытии, сделанном Карлом Юнгом, и о его исследованиях «бессознательного как объективной и коллективной души». Позже Юнг ввел для обозначения этого понятия более краткий термин - «коллективное бессознательное». «Коллективное» - потому что оно состоит из образов и моделей поведения, не приобретаемых личностью в течение ее жизни, но, несмотря на это, доступных всем индивидам, живущим во все времена; «бессознательное» - потому что его невозможно постичь путем осознания.

Мифы в нашей жизни

Ученые и университетская профессура всегда насмехались над концепцией коллективного бессознательного. Им «хорошо известно», что люди не могут иметь никаких иных воспоминаний, кроме приобретенных ими в течение жизни. Для нас, воспитанных в век разума (как принято считать), это понятие представляется очень странным (абсурдным). В наше время, когда мы как слепые «тычемся во все углы» в тщетном стремлении к абстрактным духовным ценностям, то делаем вид, что дух может быть сведен к понятию «разума». Мы все больше и больше погружаемся сами в себя, живем внутри себя, отрезанные от мира природы, раскинувшегося вокруг нас, и при этом делаем вид, что разум, в свою очередь, может быть сведен к понятию «мозга». Мы твердо верим в то, что всему можно дать материалистическое объяснение. Любое иное описание реальности мы отметаем как примитивный предрассудок.

Однако именно по причине этого материализма мы живем в изоляции и отчужденности друг от друга. Одиночество и отчаяние стали обычными спутниками людей в нашей развитой западной цивилизации. Замкнутые внутри самих себя, мы страстно жаждем хоть какого-то ощущения сродства, близости - со своей работой, своей религией, с каким-то другим человеком, миром вокруг нас, наконец, с самим собой.

Психология Юнга предлагает нам выход из тупика. Может быть, эта психология не способна полностью разрешить все проблемы, но, по крайней мере, она предоставляет нам возможность обрести новый взгляд на мир. В противовес холодному, бездушному механистическому миру материалистов, Юнг описывает теплый, органичный мир, в котором каждый связан с каждым и со всеми, и любой человек - с каждым аспектом мироздания. При этом всякий человек не перестает также быть уникальной личностью со своей неповторимой судьбой, которую Юнг именует индивидуацией (то есть путем развития конкретной личности в течение всей ее жизни).

Как и любое другое подобное целостное мировоззрение, картина реальности, нарисованная Юнгом, оставляет ряд вопросов без ответа. Понятие коллективного бессознательного открывает множество дверей, прежде остававшихся запертыми для западных ученых. Традиционно психология (а также философия и наука в XX столетии) имела тенденцию ограничиваться только теми вопросами, на которые она была в состоянии дать ответы. Любые другие сложные и спорные вопросы, особенно метафизические, отметались как бессмыслица (буквально: «без» смысла, не поддающиеся восприятию, исследованию и описанию с

--">