Галина Николаевна Полынская - Ключ от города

обрывки, прикрывающие перешедшие ко мне сокровища Илюши. Итак, что тут у нас? Клочок тончайшей пожелтевшей ткани, обрывок черной цепочки, медная брошка с фальшивым янтарем, длинная серьга со множеством мелких тусклых камешков, нанизанных на крошечные звенья, и громадный, должно быть сувенирный ключ от несуществующего замка. Я с усилием вытащила ключ со дна коробки, таким большим и увесистым он оказался. Смолянисто-черный, какой-то жирный на ощупь… Но, оказалось, что этим ключом мое приданое не завершалось, под ним оказалось еще что-то плоское, аккуратно завернутое в ткань. Развернув материю, я извлекла довольно большую, плотную, как кусок пластмассы, фотографию. На перроне, у вагона стояла женщина, рядом с нею наклонился за чемоданами толстопузый господин. Зачарованно я уставилась на старинное изображение. Стройная фигура дамы лет сорока в длинном до пят пальто с меховой оторочкой, замерла в таком напряжении… странно, что от этого не ломается снимок… Лицо, в обрамлении мягкой опушки свободного капюшона, неземной красоты лицо с едва заметной улыбкой на надломленных губах, и глаза… огромные, темные, смотрящие куда-то поверх всего, поверх господина с чемоданами, поверх поезда, поверх неба… Такая сила, такая трагедия и всепрощающая скорбь исходила от этой прекрасной женщины на желто-сером перроне, что закололо пальцы, держащие снимок…

— Если бы Христос был женщиной, он бы точно так же смотрел с высоты своего креста, правда?

Опешив, я подняла голову, с трудом оторвавшись от фотографии. Эту фразу действительно произнес Илюша.

— Откуда у тебя это все? Где ты взял коробку со всем содержимым?

Илюша моментально замкнулся и уставился в пол. Все, дверь закрылась наглухо, ответа не будет.

— Ладно, — вздохнула я, — хочешь пойдем погуляем? Прямо сейчас?

Мальчишка неуверенно улыбнулся.

— И возьмем с собой сокровища, — я взвесила на руке черный ключ, из чего же он сделан? Такой тяжелый… — Представим, что сам царь Петр вручил нам ключ от города!

— А это и есть ключ от города, — кивнул Илюша.

Ну и славно, игру уже придумали. Я впрыгнула в джинсы, набросила на Илюшины плечики куртку-ветровку, устроила в сумке коробку с сокровищами, и мы отправились на запоздалую прогулку. Спускаясь по лестнице, я поправила куртку на Илюше, и подумала, что это плохо впутывать инопланетное существо в свою личную тараканью разруху, плохо тащить его на улицу в пол-одиннадцатого…

— Если тебе будут приставать дядьки, я буду звать тебя мамой, ладно?

— Наконец-то мы на «ты», — я толкнула подъездную дверь, — а если к тебе будут приставать тетки, я буду звать тебя папой, идет?

— Идет!

На пороге нас поджидал молочный неторопливый сумрак, гулкие арки и каменные дворики, заваленные мусором. И никого. Но, ощущение одиночества и неприкосновенности было обманчивым, иллюзорным — стоило выбраться из переулков на простор площадей и набережных, как неизменно попадешь в толпы хмельных гуляк. Из головы упорно не выходила женщина с фотоснимка и фраза Илюши про Христа. И я подумала, что вообще ничего не знаю о своем маленьком спутнике. Вскоре мы вышли к Исаакию, величественное здание дремало, не обращая внимания на шумных людей — на их лицах было примерно одинаковое выражение: будто все они в Питере впервые и специально для них город устраивает уникальную акцию «Белая Ночь».

— Куда пойдем?

— Все равно, — Илюша взял меня за руку.

Мне, в общем-то, тоже было безразлично. Ноги сами вывели на набережную, мы остановились у парапета и стали смотреть на плывущие по воде огни, слушая мерное дыхание Невы. Меня всегда успокаивало, умиротворяло движение Питерских рек, казалось, это не вода, а течет неспешное время, останавливаясь к зиме…

— А там она называется Ева.

— Что? — я оторвалась от гипнотизирующего дрожания огней и посмотрела на Илюшу.

— Там Нева называется Ева.

— Где «там»?

— В другом Питере, в сумеречном.

— Илюш, — я не хотела, но голос прозвучал устало и раздраженно. Уже не хотелось ни во что играть, не было сил, хотелось стоять, облокотившись на прохладный парапет, вдыхать сырой воздух, шептать: «мы с тобой одной крови…» и просить притихший город научить меня любить, объяснить, как это делается, что при этом чувствуется?.. — Питер один.

— Нет. Хочешь, покажу?

— Что?

— Другой город.

— Илюш, я никуда не пойду.

— Дай ключ.

Я послушно вытащила из сумки --">