Галина Николаевна Полынская - Светлый прямоугольник в конце коридора

Вернее при их полном отсутствии!

Люстра расплылась дрожащими, искряными подвесками и появилось улыбчивое лицо Олега… он непременно хотел жить в общежитии, вместе со всеми, но ему, как москвичу, комнату не давали, он сам за нее платил, как за гостиницу… В его комнате всегда было полно народа…

— …если так пойдет и дальше, Елена, нам придется расстаться!

Сердце, захлебнувшись в лекарствах, спокойно и вымученно билось. Я поднялась в кресле и, пошатываясь, пошла в коридор. Пальто валялось на тумбочке для обуви, сумка на полу. Я оделась, обулась…

— Лена, ты куда?! Ты куда это собралась, Елена?!

Я открыла дверь, она скрипнула… все время забываю смазать…

— Ну и черт с тобой! Катись к своим хахалям! Лена, вернись, последний раз прошу!

Ступенька, ступенька… пролет… ступенька… И спать, вроде бы хочется, сил нет, и уснуть не получится. Не получится, я точно знала. На улице моросил мелкий дождь со снегом. Я набросила капюшон пальто и снова пошла ловить такси. Кажется, ехали очень долго, я засыпала и просыпалась от голоса шофера:

— Вам плохо?

— Нет, — отвечала я одними губами, — мне хорошо. Не беспокойтесь.

— Но, я же вижу что плохо, — упорствовал молодой парень, — может вас в больницу отвезти? А, женщина?

— Вы знаете, сколько мне лет, молодой человек? — у меня даже получилось улыбнуться.

— Я не умею возраст определять, честное слово, — он нерешительно посмотрел на меня.

— Тридцать. Мне исполнилось тридцать неделю назад.

— Ну… это… с прошедшим днем рожденья… Вам у какого дома остановить?

— Вон, у того, желтого.

— А вы назад поедете? Вас подождать?

— Нет, спасибо, не поеду, возьмите деньги.

— Не надо. Счастливо вам.

— Спасибо.

Свет в окнах Марины не горел. Я поднялась на этаж, входная дверь заперта, будить я ее не стала. Присела на ступеньку, прислонилась к стене, оттянула ворот свитера. Дышать, как же хотелось дышать… Не мог Олег покончить с собой, не мог…

— Вытолкнул кто-то, — я и не заметила, что говорю вслух, — выбросил из окна… Ребята сейчас какие жестокие, откуда в них столько жестокости, глупой, слепой… позавидовал ему кто-то, может чью-то девчонку увел… Господи… бедный ты мой мальчик, любимый ты мой человечек… любимый… Любимый…

В сердце сидела тупая, раскаленная игла, она, как брошку прикрепляла ко мне изнутри дрожащий, бесформенный комок с двумя желудочками, предсердием, аортой…

— Тетя, вас домой не пускают?

Я открыла глаза и несколько секунд ничего не могла понять. Передо мной стоял мальчик лет шести с черным пуделем на поводке. У мальчика светлые волосы и зелё… нет, карие глаза.

— Вас домой не пускают? — переспросил он.

— Нет, милый, — я еле-еле поднялась со ступеньки на ноги, — я просто… просто…

Я не придумала, что сказать, а мальчик не стал слушать. Он торопился вниз, во двор, выгуливать своего каракулевого питомца. Оказывается, уже было утро. Я спустилась вниз, опять подморозило, самый настоящий гололед. Я решила сначала съездить в Олежкино общежитие, потом уже вернуться к Марине. От выпитого накануне большого количества лекарств мутило, и кружилась голова. Сердце притихло, притихло настолько, что казалось, оно вовсе не бьется. Я приложила ладонь к груди. Нет, все-таки бьется, едва заметно, но бьется…

Общежитие юридического факультета нашла быстро. У его дверей стояла большая толпа студентов, взволнованных, притихших, подавленных.

— Извините, — обратилась я к высокому рыжему бородачу, — здесь вчера… несчастный случай…

— Да, а вы…

— Родственница, близкая, — соврала я. — Мне бы… пройти туда…

— Я вас проведу, — он подставил мне руку.

Оперевшись, я, едва переставляя ноги, побрела к дверям. Что и кому говорил мой провожатый, не слышала, просто смотрела по сторонам. Здесь Олежка ходил, через эти двери, четыре года, с этими людьми дружил и разговаривал, строил планы на будущее…

— Вот на этом этаже он жил, — сквозь ватную толщу услышала я, — вы знаете, где его комната?

— Да, спасибо. Вы не могли бы оставить меня ненадолго?

— Конечно, если понадоблюсь, я курю на лестнице.

Коридор был пуст, в самом его конце сияло залитое солнцем окно. Казалось, что пол под ногами пружинит и куда-то движется. Свет из окна, четким, сверкающим прямоугольником, безмятежно лежал на полу. Я подошла к самой границе этого света. Сердце как-то странно дернулось, и я почти увидела, как оно повисло на --">