Журнал «Литературный меридиан» - Литературный меридиан 47 (09) 2011

папиросы «Беломорканал», отдавая предпочтение ленинградским.
Беспокойная натура, бабушка Таня, сколько помню,
всегда жила в хлопотах по хозяйству: куры, поросёнок, хлопоты на кухне. Вечно не знавшая отдыха, даже
в редкие минуты покоя она не спешила предаться
безделью и находила себе занятие, пускай и лишённое в моём детском понимании смысла: перекладывала в шкафу бельё, и без того лежащее аккуратными стопками, наводила ревизию в подполе, собрав
узелок с нехитрой снедью торопилась на сопку, где у
всей нашей родни были огороды.
«На сопке»! За этими волшебными словами скрывалась целая эпоха, наполненная примечательными
случаями и неповторимыми приключениями.
Переулок Курский, подобно многим другим переулкам, разделённым надвое улицей 9 Мая, находится
на склоне сопки Увальной, которая является отрогом
сопки Обзорной и тянется через всю северно-восточную окраину Арсеньева, сходя на нет у железнодорожной станции «Арсеньев».
На сопке мы ловили в подобранные на свалке ржавые жестяные банки жуков-бронзовок. Зелёные и
чёрные жуки забавно скрежетали колючими лапками
о стенки банки и не подозревали о нелёгком своём
будущем: мы привязывали длинные нитки за их лапки
и, подбросив в воздух, «запускали». Обрадовавшись
свободе, жуки взмывали в небо, но улететь дальше
натянувшейся нитки не могли. Зелёные жуки почемуто летали с меньшей охотой и быстрее выдыхались.
На сопку мы с двоюродным братом Костей и его сестрой Ирой убегали ловить рыбу в карьере. На верёвке литровая банка с дырявой капроновой крышкой,
внутрь которой мы крошили хлеб – вот и все наши
снасти. По возвращении мы стойко переносили бабушкину науку – тонкий прутик, довольные тем, что
кошка Муська, съевшая всех пескариков, была другого мнения о нашей рыбалке.
На сопке, верю, до сих пор меня ожидает встреча с
детством...
Владимир Костылев.

3

Литературный
меридиан

Уроки сердцеведения

«ПУШКИН.
ТАЙНАЯ СВОБОДА»

Валентин КУРБАТОВ,
г. Псков

Глава из книги «Подорожник», г. Иркутск, 2006 г., «Издатель Сапронов»

Я ещё не раз из всех майских поездок (отчего-то
все «Конгрессы» и фестивали торопились прийтись
на май) буду возвращаться в Михайловское – ведь
там в первое воскресенье июня родной Пушкинский
праздник, от которого уже никуда. Каждый год Михайловское будет мелькать в записях и будет истинным
подорожником при всяком пути. И можно, наверное,
когда-нибудь выделить в дневниках и записях одни
эти дни, и неожиданно станет ясно, что в них всё полно уличным днём и можно спокойно писать историю
Отечества по одним Михайловским праздникам – так
живо собирает Пушкин русскую душу в самом её живодневном обиходе, словно не разлучается с нами во
всякий час, служа нам утешением и опорой. И я понимаю Марину Кудимову, когда – поэт жёсткий и умеющий слышать улицу, не пряча глаз от самого жёсткого
зрелища, – она услышит в Пушкине после страшной
осени минувшего года самое необходимое, что в свой
час спасало Александра Блока, – «тайную свободу»,
которая всегда крепила зорких детей русской поэзии
посреди явной лжесвободы.
Право слово,
что такого,
оказавшись подле Пскова,
не искать чужого брода? –
Пушкин.
Тайная свобода.
М. Кудимова
4 июня 1994, Святые Горы

4

Ах, эта свобода! Это пушкинское затягивание.
...Через час у меня закружилась голова. Нет, хватит!
«Я избран, чтоб его остановить!» Павел Бунин выступал в псковской областной библиотеке. Тема по нашему времени, да и по основному кругу интересов
художника вполне обыкновенная – «Пушкин. Опыт
художественного прочтения». И с Пушкина всё и началось, но вскоре мы уже были закружены немыслимым
хороводом времён, идей, характеров, исторических
безумий, человеческих драм и преступлений. «Все
промелькнули перед нами, все побывали тут» – Наполеон, Киплинг, Вордсворт, Гёте, Экклезиаст, пророк
Исайя, Пугачёв, Ельцин, Париж, Вена, Лондон... И всё
это, как в обнажённом часовом механизме, цеплялось
друг за друга, крутилось, пульсировало, катилось и
неуклонно шло куда-то в отчётливую вечность, где
всё это было внутренне едино и закономерно в своей
непостижимости.

Я тут же невольно улыбнулся его собственным воспоминаниям о том, как К.И. Чуковский с театральным
гневом повелевал своему секретарю, указывая на тогда ещё Павлика Бунина – школьника, ирониста, умницу, --">