Петр Васильевич Еремеев - У околицы давних лет

всегда открывала ему прежде, когда, случалось, приезжал в Семино к старому приятелю и отваживался зайти к жене. Они ведь по бумагам-то так и не разведены…

У него хватило догадки и терпения не стучать в дверь тотчас, хотя он и подошел к крыльцу, огражденному с двух сторон точеными балясинами. Крыльцо высоко забило притихшим тут снегом — пусть его протопчет тот блудливый чужак…

Как никогда он устал. Спотыкаясь, пошел вдоль тесовой боковины сеней: помнил, что вторая дверь из них вела на черный двор, где под досчатым навесом всегда тянулись поленницы дров, ограждающих его со стороны огорода и сада. Вот там, в затишке, и подождет, по крайне мере, снег не будет кидаться ему в лицо.

Приступки крылечка оказались покрыты корочками наледи, Павел кинул на них выветренную тряпицу и сел, опустив голову к коленям.

Ему показалось, что буран стал затихать. Незванно наваливалась сонная истома. Однако, помня о жене, опять нарочито будоражил себя тем внутренним напорным разговором, который длился в нем со вчерашнего вечера.

…Давно нашлись для Елены прекрасной те, кто так падки на красоту. И тут, в селе, и в райцентре. Должностные блудливые коты любят ведь не только власть, но и подручную сласть. Да и эти новые… У них нынче престижные колеса: и часу не прошло, как один владелец мимо проскочил — плевать ему, что человек мучается в такую метель! У таких вот хватает рублей и баксов, пребывают они в самодовольной радости и оплаченном веселье… А как грядет то самое судное похмелье?!

А ведь прав Игорь: первая любовь Елены, знать, навсегда осталась для нее болевой занозой. Отверг девицу тот шибко прагматичный физик, которому всей душой вынесла она свои «белы снеги» и которому одной только ее красоты явно не хватило: она из бедной семьи, родни целая орава после тянись на неё… А потом, как бывало и впредь будет, в отместку технарю в одночасье и выскочила замуж за милейшего лирика Пашу. Его-то закружила, разом накрепко взяла в полон Елена прекрасная и ее песня. Он тогда, в пору своего короткого, радостного жениховства, ни о чем не помышлял, кроме обретения скорого счастья. Да и как красоте было не верить! Ах, Павлик, милачок-простачок… С младых ногтей ты поверил Антону Чехову, что в человеке все должно быть прекрасно. Он прав, Антон Павлович! Жаль, что и нынешнее поколение людей еще не дотянулось до тех желанных нравственных высот. Елена-Еленушка… Налетным, минутным капризом ты сломала жизнь себе и своему незадачливому муженьку.

В каком-то тревожном предчувствии души он торопился выговориться, будто Елена могла услышать его через толщу домовых и сенных стен, будто его теперешние обязательные слова могли все изменить и все поправить в его неладной жизни.

Их окончательно-то развела старая поэтесса Марина Цветаева, которая так много страдала, любила и была так несчастна и в любви, и в своей семье. То и ушла из жизни до срока в захолустной Елабуге, когда окончательно поняла, что обманулась во всех и во всем. Конечно же, не сама Марина Ивановна развела…

Как-то вернулась Елена с южного курорта красиво загоревшая и такая веселая. Суетный денек выпал: сынок мать на радостях закружил, и забылась она — еще в дороге домой забылась, сразу-то не упрятала улику. Пока обед готовила, Павел потянулся к интересной книге, что жена привезла, и сразу, за титульным листом стихотворного сборника, увидел пространную записку, которая начиналась очень уж зазывной строкой… Все разом для мужа и открылось. Тот самый физик-прагматик, о котором вчера Игорь поведал, восторженно изливался о неслучайной встрече, о том счастье, которое ему так щедро подарила у Черного моря Елена прекрасная…

Знал муж о слабостях жены, жестоко мучаясь, терпел. Но тот прагматик доконал. Кончилось терпенье Павла, которое он так гордо носил в себе. Дальнейшего плачевного соседства с женой в их доме он не вынес.

В тот день, в громкой запальчивости, и выбросила Елена мужу в лицо: не для него — напрасно он обольщался! — старалась, душу вкладывала в ту песню… Поразил тогда столь открытый цинизм ее насмешки: за что она так больно уязвила его?! Да, конечно, «белы снеги» начально дарились тому физику, а после-то песня стала уже лишь приманкой для других… Ну, а для самой Елены? Ведь тоже наверняка жила с тоской о несбывшейся своей мечте. Назавтра он собрал свои книги и перебрался в пустующую уже квартиру матери, благо стояло лето, и легко устроился на работу в городскую --">