Эдгар Лоуренс Доктороу - Мозг Эндрю

Глядите, это ведь мое живое геномное удостоверение личности было высрано с неба, шлепнулось на дерево и теперь болтается на ветке, как размокший бинт. Поберегись! Я по капле подкармливаю собой дерево, которое борется за жизнь. Это ведь правда, что деревья, бездвижные, стоящие наизготовку васкулярные великаны, безмолвно борются за свое существование, подобно нам самим; деревья бьются между собой за одно и то же солнце, за одну и ту же почву, чтобы пускать корни и разбрасывать семена, которые станут их дикорастущими врагами, как принцы древних империй становились врагами своих царственных отцов. Но деревья не совершенно бездвижны. При сильном ветре они танцуют свой танец отчаяния, качают тяжелыми шапками крон, вздымают руки в бессильной ярости от своего естества… Да, от антропоморфизма до голосов в голове — всего один шаг.

Ты слышишь голоса?

Ага, я так и знал, что это зацепит ваше внимание. Да, обычно перед сном. На самом деле, если я их слышу, то осознаю, что засыпаю. И это меня будит. Я же не хотел вам это рассказывать, но зачем-то рассказываю.

И что они говорят?

Не знаю. Странные какие-то вещи. Но я их даже не слышу. То есть это явно голоса, но в то же время они беззвучны.

Беззвучные голоса.

Вот именно. Я будто улавливаю смысл слов, произнесенных без звука. Улавливаю смысл, но знаю, что на самом деле произносятся слова. Как правило, разными людьми.

Кто эти люди?

Мне они незнакомы. Одна девица попросила меня с ней переспать.

В этом как раз нет ничего странного — мужчинам снятся такие сны.

Это больше, чем сон. К тому же я ее не знал. Девушка в длинном, по щиколотку, сарафане. И в беговых кроссовках. Под глазами нежные веснушки, а лицо с виду бледное, будто под ярким солнцем, хотя стоит она в тени. Такая прелестная, что сердце разрывается! Она взяла меня за руку.

Тогда это больше, чем голос, определенно больше, чем беззвучный голос.

По-моему, тут дело в том, что я, услышав смысл, рисую у себя в голове картинку…

Давай вернемся к Эндрю, ученому-когнитивисту, хорошо?

Не очень-то мне охота признаваться, что я слышу беззвучные голоса, еще и когда бодрствую, когда просто занимаюсь повседневными делами. Впрочем, почему бы и не рассказать? Как-то утром иду я на работу и, купив по пути стаканчик кофе и газету, останавливаюсь перед светофором. Наблюдаю, как тикает отсчет красного. И какой-то голос мне говорит: «Чем так стоять, может, починишь дверь?» Да так отчетливо, так похоже на реальный голос, что я даже обернулся посмотреть, кто сзади. Но там никого не было, я стоял на углу один.

И какая картинка родилась у тебя после этой фразы?

Старушка. Я иду к ней на кухню, останавливаюсь в дверях. Мы на какой-то запущенной ферме. Вероятно, в западной Пенсильвании — так мне показалось. Во дворе стоит старый пикап. Старушенция одета в линялый халат. Без тени удивления она подняла глаза от раковины и произнесла эти слова. А за кухонным столом сидела девчушка и рисовала фломастером. Старухина внучка? Не знаю. Она взглянула на меня, снова вернулась к рисунку и вдруг начала яростно чиркать по нему своим фломастером — вымарывала все, что успела нарисовать.

На самом деле, тот, кто фигурирует в рассказе как твой друг Эндрю, ученый-когнитивист, тот, кто привез младенца к своей бывшей жене, — это ты?

Да.

И ты говоришь, что тебе приснилось, будто ты сбежал и оказался у двери запущенного фермерского дома неизвестно где?

Нет, это был не сон, это был голос. Давайте повнимательнее. Этот голос вернул меня к тому моменту, когда я пустился в бега после того, как умерла наша с Мартой дочурка, а вместе с нею умерла и наша совместная жизнь. Мне было все равно, куда бежать. На центральном автовокзале я вскочил в первый попавшийся автобус. В автобусе заснул, а когда проснулся, мы петляли по холмам западной Пенсильвании. Остановились часа в два-три ночи у маленького турагентства в каком-то городке, и я решил побродить по главной площади, но там все было закрыто — аптека, дешевый магазинчик, багетная мастерская, киношка. Одну сторону той площади полностью занимало здание суда в эдаком романском стиле. На квадрате жухлой бурой травы стоял черный с прозеленью памятник времен Гражданской войны — всадник на коне. Когда я вернулся к турагентству, автобуса уже не было. Так что я пешком вышел из города, пересек железнодорожные пути, двинулся мимо --">