Ганская новелла - Ганская новелла -

(бесчинства солдатни после военного переворота
в первом рассказе, а во втором — традиции полигамии).
П отому-то и не обманывает читателя ожидание какой-то
неож иданной развязки.

«Непокорный» Ашонга-Катаи — рассказ-аллегория. Если
читатель станет все воспринимать так, как в нем описано,
то вскоре он неизбежно подумает, что писатель запутался
во временных пластах: мы видим здесь в одной художест­
венной реальности и рабов, и бойскаутов, строительство
современной паромной переправы и ритуальные действа
колдунов и жрецов... Автор умышленно прибегает к услов­
ности, перемешивая реалии прошлого и настоящего: его
цель — показать, что с приходом белого человека, колониза­
тора, африканец стал несвободен и уже в давние времена
появились люди, которые восставали, боролись против
угнетателей.
Рассказы «Амулет Яу Ману» Айи Квейи Армы, «Притвор­
щик» Ашонга-Катаи и «Чувство справедливости» К. Ньяку
обличают религию и суеверия, до сих пор имеющие сильную
власть над людьми, порой даже получившими современное
образование.
Ама Ата Айду, одну из немногих в Африке писательницпрофессионалов, больше всего волнует положение женщины
в современном мире. Она — автор двух сборников рассказов,
нескольких пьес, множества стихотворений. Ее героини —
домохозяйки и медсестры, секретарши и крестьянки. По­
жалуй, и в рассказе «Деньги для матери» главным дейст­
вующим лицом является не молодой человек, рассказыва­
ющий о случаях из своей жизни, а его мать, неграмотная
крестьянка, все силы отдавшая, чтобы ее дети получили
образование.
В герое другого рассказа Амы Аты Айду, «Перемены»,
читатель узнает того «маленького человека», который, бес­
хитростно повествуя о своей жизни, хочет узнать у своего
образованного собеседника, какие же реальные изменения
произошли с тех пор, как ушли прежние хозяева — белые.
7

У каждого из писателей, чьи рассказы помещены в сбор­
нике, различная тематика и манера письма. Но все же за­
метны, при всей их несхожести, общие черты: во-первых,
сильнейшие традиции фольклора, устной литературы, сказо­
вый характер; во-вторых, реализм, лежащий в основе жанра,
который благодаря своей оперативности позволяет делать
«снимки» окружающей действительности или помогает вы­
хватить из темноты истории эпизоды прошлого своей страны.
Евг. Суровцев

Айи Квейи Арма
Африканская легенда

Проведя юность в скитаниях по бескрайним просторам зем­
ли, Воин никак не мог уразуметь, что влекло его именно
в эти места и почему воля его была столь послушна этому
влечению.
Стремясь к заветной цели, Воин побывал везде: высоко
в горах, где пронзительные ветры давали ему почувствовать
вкус вечности — сладко-горький, словно это единство сла­
дости и горечи было семенем всего сущего; в саваннах
срединных земель; в дебрях влажного тропического леса, где
любое живое существо в конце концов перестает чувство­
вать свою обособленность и заключает союз с окружающим
внешним миром — бесконечной чередой предметов и явле­
ний, существующих вне его собственной телесной оболочки.
И вот наконец ступил он на плоские прибрежные равнины
и вышел к океану, перед лицом которого лишь глупец не за­
думается хоть на мгновение о бесконечности начал и кон­
цов, соединяющихся в круге жизни.
Одинокий, с нетерпением в сердце вышел Воин на берег
океана и сразу понял, что за неведомая сила влекла его
сюда: на песке сидела Женщина.
Она устремила взор за море, и ей, казалось, открывались
недосягаемые дали, седая, печальная глубина веков. Ж енщи­
на эта не была ни молода, ни красива. Молодость и красота
как-то не вязались с ней, ведь они преходящи, а в Женщине,
сидевшей на берегу, все говорило о вечности, о постоянстве
круговорота жизни, где начало соединено с концом, рож­
дение — со смертью и снова с рождением...
Итак, та, которую он увидел, сидела, глядя вдаль, и в гла­
9

зах ее крылось знание вечности, недоступное большинству
живущих на земле. Воин сердцем понял, что именно знание,
хранившееся в ее душе, сделало лицо Женщины столь от­
решенным и в то же время столь терпеливым. Это было
лицо пленницы, порабощенной неведомыми силами, изму­
ченной порывами собственной души и тщетно — уже давно
и тщетно! — ждущей своего спасителя. Многих, подобно
этому новому пришельцу, встречала она раньше --">