Вениамин Александрович Каверин - Собрание сочинений в 8-ми томах. Том 4

оглядеться, но в эту минуту где-то
очень близко за стеной раздались шаги и что-то тяжелое
10

стало толкаться о стены. С медленно бьющимся сердцем
я долго слушала эти удаляющиеся, тяжело переступающие
шаги. Огромный зверь вроде мамонта, которого я видела
в «Природоведении» у Лельки Алмазовой, представился
мне, и я почти увидела, как он спускается с лестницы, упи­
раясь в стены боками.
Шаги умолкли, и с другой стороны, за стеной, послы­
шались скрип пера и долгое невнятное бормотанье. Я при­
слушивалась, переставала, снова прислушивалась — все
скрипело да скрипело перо, кто-то грустно бормотал за
стеной.
Но самое главное заключалось в том, что в этой комна­
те я была не одна.
Он был совсем другой, чем вчера,— я еще не знала,, что
меня чуть живую привезли в этот дом не вчера. Тогда под
тенью козырька у него было острое, злое лицо. А сейчас —
доброе и веселое, как у ангела на картинке, которую ма­
дам, Гутман, хозяйка писчебумажного магазина, бесплатно
выдавала всем, кто покупал у нее больше чем на пятьде­
сят копеек.
Подложив под щеку ладонь,, скорчившись так, что под­
бородок упирался в колени, он крепко спал в старом кожа­
ном кресле у моего изголовья. Он спал, хотя было утро или
день и яркое солнце смотрело в окно, освещая странные
домики с многоэтажными крышами, изображенные на вы­
горевших обоях.
Мне было трудно дышать, какие-то твердые бинты с
палками на груди мешали мне, я не могла даже подняться
на локте. Но я все-таки поднялась. Я долго разглядывала
его. Он неслышно дышал, и вокруг было так тихо, как буд­
то дом был заколдован и все остановилось в этой солнеч­
ной, однообразной тишине, прерываемой лишь скрипом
пера да сонным бормотаньем за стеной. К счастью, мамонт
больше не спускался с лестницы, хотя теперь мне даже
немного хотелось, чтобы он спустился еще раз.
Зато я сама куда-то спускалась, очень медленно —* как
будто даже нарочно так медленно, чтобы не было
страшно...
Когда я очнулась или проснулась снова, был уже ве­
чер, потому что пагоды на стене — я потом узнала, что эти
зданьица с многоэтажными крышами называются «паго­
ды»,— были красными от заходящего солнца. Два голоса
спорили надо мной, и, прежде чем совсем открыть глаза,
я несколько раз приоткрывала их и опять закрывала.
11

— Мало того что ты чуть не утопил мальчика из пре­
красной семьи,— сердито говорил женский голос,— теперь
еще эта история, о которой говорит весь город! Имей в ви­
ду, что больше я не ударю пальцем о палец! Расхлебывай
сам эту кашу. Тебя исключат...
Вот тут я в первый раз широко открыла глаза. Я уви­
дела полную даму в пенсне, которая, гордо закинув голову,
смотрела куда-то мимо меня. У нее была старомодная твер­
дая прическа с валиком — таких уже давно никто не но­
сил, и мне показалось, что все на ней такое же твердое,
как эта прическа,— юбка до земли, шнурок от пенсне. Да­
же боа (она была почему-то в боа), которому по природе
полагается быть мягким, тоже как-то твердо лежало на ее
полных плечах. Давешний гимназист, улыбаясь, стоял у
меня в изголовье.
— Мамочка, честное слово, не стоит так волноваться!
В крайнем случае переведут куда-нибудь... И еще лучше!
На пари — золотая медаль!
— Не переведут, а исключат.
— Однако Раевского не исключили.
— У Раевского отец — директор банка.
— Тем более! Неудобно же его оставить, а меня исклю­
чить.
Полная дама сняла пенсне, и я увидела, что ее близо­
рукие глаза были полны слез.
— Да что говорить,— сказала она и безнадежно мах­
нула рукой.— Никогда я не думала, сколько будет горя
с тобой. И так бьешься как рыба об лед, только и думаешь,
как бы вытянуть вас, а ты...
Она хотела уйти, но гимназист обнял ее, даже не обнял,
а обхватил сверху, потому что оказалось, что она ему едва
по плечо.
— Конечно, плохой, что же делать? — с нежностью
сказал оп.— Но ведь я же слово дал, вы об этом забыли?
Если Таня поправится...
Я смотрела на него через щелки век, но, когда он ска­
зал «Таня», поскорее снова закрыла глаза.
Они еще спорили, но я больше не слушала их. Мне ста­
ло так страшно, что я не поправлюсь, что я даже сжала ко­
лени и положила ладони на грудь. Нужно было сделать
что-нибудь — встать или крикнуть.
— Мамочка!
Полная дама вздрогнула и бросилась ко мне.
— Очнулась? Таня, милая! Очнулась?
12

— Очнулась? — дрожащим голосом спросил --">