Библиотека knigago >> Проза >> Советская проза >> Вдруг выпал снег. Год любви


СЛУЧАЙНЫЙ КОММЕНТАРИЙ

# 1631, книга: Кочевники поневоле
автор: Майк Гелприн (Джи Майк)

"Кочевники поневоле" Майка Гелприна - это захватывающая и увлекательная книга в жанре боевой фантастики. Читателя бросает в водоворот приключений в ином мире, где герои вселенной сталкиваются с невероятными трудностями. Гелприн мастерски создал захватывающую и детализированную вселенную, в которой каждый персонаж имеет уникальную и захватывающую историю. Отважные воины, мудрые колдуны и загадочные существа объединяются, чтобы противостоять загадочной угрозе, которая угрожает их...

Юрий Николаевич Авдеенко - Вдруг выпал снег. Год любви

Вдруг выпал снег. Год любви
Книга - Вдруг выпал снег. Год любви.  Юрий Николаевич Авдеенко  - прочитать полностью в библиотеке КнигаГо
Название:
Вдруг выпал снег. Год любви
Юрий Николаевич Авдеенко

Жанр:

Советская проза

Изадано в серии:

неизвестно

Издательство:

Молодая гвардия

Год издания:

ISBN:

неизвестно

Отзывы:

Комментировать

Рейтинг:

Поделись книгой с друзьями!

Помощь сайту: донат на оплату сервера

Краткое содержание книги "Вдруг выпал снег. Год любви"

Действие остросюжетного романа «Вдруг выпал снег» происходит в первые послевоенные годы в небольшом причерноморском городе. Автор рассказывает о непростой судьбе оставшегося без родных семнадцатилетнего парнишки, о становлении его личности, выборе жизненного пути.

Роман «Год любви» — о современной армии, о молодых офицерах и солдатах, о заслуженном командире полка.


Читаем онлайн "Вдруг выпал снег. Год любви". Главная страница.

Вдруг выпал снег. Год любви

Книгаго: Вдруг выпал снег. Год любви. Иллюстрация № 1

ВДРУГ ВЫПАЛ СНЕГ Роман

Книгаго: Вдруг выпал снег. Год любви. Иллюстрация № 2
Книгаго: Вдруг выпал снег. Год любви. Иллюстрация № 3

Часть первая САМАЯ ВЫСОКАЯ УЛИЦА

Если город расположен террасами, одна из улиц непременно окажется выше всех.

Сосед Домбровский
Я в степу дороги люблю, горы мне на черепок давят.

Старец Онисим
1
Серая безликость дождя над жухлыми тротуарами, закутанный в липкую, мутноватую пелену сквер, а там, впереди, за облезшим рестораном «Чайка», за дровяным складом и пакгаузами, — море, продрогшее, насупившееся. Волны, грязноватые и невысокие, идут широко, одна за другой, с брызгами и бормотанием, шумным, тягучим. Скребутся о прибрежную гальку, лопаясь белой пеной, похожей на мыльные пузыри.

Весна 1949 года… Весна ли? От одного вида слякоти начинает холодить между лопатками под шинелью. А если ношеная отцовская шинель, которую я еще осенью укоротил на две ладони, промокла, точнее, набухла, то впору выбивать дробь зубами, прыгать, поеживаясь. Я не прыгаю: слишком ленив для этого. Но зубы, кажется, стучат. Они ведь могут стучать сами по себе.

Протяжно гудит паровоз. Клубами пара, огромными, белыми, пинает дождь и серость. Мокрые вагоны послушно движутся впереди паровоза, как козы впереди пастуха, когда он гонит их в горы на пастбище по нашей высокой улице, щелкая кнутом и время от времени дудя в рожок, длинно, громко, так что его слышно на трех-четырех соседних улицах.

Колеса вертятся медленно, словно ощупывают рельсы. Дорога от железнодорожной станции в порт, к пакгаузам, все-таки запущена. Шпалы в грязи лежат давнишние — еще довоенные, и рельсы прогибаются под колесами вверх-вниз, точно дышат.

А что, если положить голову вот под это черное от мазута колесо, над которым короткий борт и белой краской написано: «Тормоз Вестингауза»? Что будет тогда?

Во всяком случае, не будет холода, стыда, растерянности…

2
— Заразы, — сказала тетка Таня и поставила ведро со свежей, еще шевелящейся хамсой на мокрую желтую глину, которой всегда была знаменита наша улица. — Пять лет человеку вляпать. И можно сказать, ни за что.

Я кивнул. Я знал, что вчера эта толстоватая, но энергичная соседка говорила совершенно противоположное: дескать, продавцов вообще всех надо пересажать. Однако сегодня она жалела меня. И мою мать. И возможно, даже не возможно, а скорее всего это была искренняя жалость, искренняя для этого часа, минуты, момента, потому что душа у тетки Тани была подобна нашей кавказской погоде. Солнце в ней появлялось и светило так же искренне, как минуту назад искренне темнели тучи.

— Што? — в нос спросил Прокоша, муж тетки Тани, которого на улице и в городе все знали под кличкой Глухой. — Засудили?

Он вылез из подвала с трехлитровым баллоном темного виноградного вина и прижимал его к груди обеими руками, словно спеленатого ребенка.

— Пять лет! — выкрикнула тетка Таня.

— Пять ле-ет, — гнусаво протянул Глухой. Покачал головой. — Мнохо.

— Как сказать, — возразила тетка Таня, которая еще минуту назад сама утверждала, что матери моей «вляпали» много. Возразила она по привычке, потому что никогда ни в чем не соглашалась с мужем.

— Што ховорить?! — Глухой перехватил баллон в левую руку и, растопырив пятерню, выкрикнул: — Пять лет!

— Пять — это не десять, — сказала тетка Таня таким тоном, будто сама на днях вышла из тюрьмы.

— Взяла бы да посидела, — огрызнулся Глухой.

— Сам, гад, посиди! — зашлась в злобе супруга. — Только и гадаешь, как от меня избавиться.

Собака из двора напротив, разбуженная криком, вдруг кинулась на колючую проволоку, которой вместо штакетника был обнесен сад, накололась, видимо, потому и завыла в голос, обиженно.

— Радости мнохо с тобой жить, — ответил Глухой и жалобно посмотрел на меня, --">

Оставить комментарий:


Ваш e-mail является приватным и не будет опубликован в комментарии.