Иван Петрович Шамякин - Тревожное счастье

Иван Шамякин ТРЕВОЖНОЕ СЧАСТЬЕ повести

НЕПОВТОРИМАЯ ВЕСНА повесть первая

Перевод П. Кобзаревского

I

Петро «проголосовал». Машина не остановилась: вероятно, вид его не произвел на шофера надлежащего впечатления, но сам путник думал о себе иначе: в восемнадцать лет он был до краев переполнен самыми радужными надеждами и мечтами, без гонора и зазнайства считал, что он человек интересный и одет для своего студенческого положения прилично, и потому имеет право на внимание. Однако он не обиделся и не возмутился, хотя и не первый водитель так безучастно проехал мимо. Проводив взглядом машину, он опять с наслаждением растянулся на придорожной скамейке в тени сосен, положив голову на свой потертый клеенчатый портфель, переполненный, как и голова студента, мечтами. Но в портфеле они лежали в виде дневников, где добрая половина событий была выдумана, и в виде стихов — наивных, но искренних, потому что все они посвящались ей.

Петро лежал на спине и смотрел в бездонную синеву августовского неба. Он думал о Саше. Иногда бывает трудно представить себе дорогие черты близкого человека, если очень хочешь это сделать. Но сегодня Саша представлялась ему так ясно, словно стояла рядом. Может, из-за этого он и не спешил добраться до места. Нет, он медлил и, сойдя с поезда, не бросился бежать тридцать километров пешком, как делал это позже по иной причине. В душе было то странное чувство, которое мы нередко переживаем, особенно в юности, когда вместе с сильным желанием, с непреодолимым стремлением скорее достигнуть цели в душу закрадывается тревога, неуверенность. Эту тревогу ощущал и Петро. Одно дело встречаться вечерами, говорить о высоких материях, целоваться в тихой улочке Гомеля и совсем другое — приехать к ней в гости, остановиться в доме, где живет и она. Три месяца они не виделись! Сколько утекло воды за это время! Он ездил на практику в далекий город, а она окончила фельдшерскую школу и поехала работать в ту деревню, куда ему надо как-нибудь добраться. Она уже самостоятельный человек, у нее новые знакомые — сколько в деревне учителей и других хлопцев! Горячее и неприятное чувство обожгло грудь — страшное, хоть и безосновательное, чувство ревности. Почему два ее письма были такими короткими? «Прости, нет свободной минутки!» Сдавала экзамены — находила время писать письма на нескольких страницах. А тут, в деревне, вдруг не хватает времени, словно на ее участке все сплошь больные. Правда, в последнем письме она сама пригласила его приехать в гости. Но какое приглашение! Одна фраза в конце, словно между прочим, ради приличия. Вероятно, надеялась, что он не решится приехать. Петро от таких мыслей даже вскочил и забегал вокруг скамейки. Он стал думать о той неслыханно страшной мести, которую он совершит, если — не приведи бог! — она изменит ему. Немного успокоившись, он лег опять. Перед глазами тихо раскачивались ветки сосен. Над самым ухом пронзительно закричал паровоз — рядом прошел товарный состав. Петро улыбнулся: страхи пропали, он опять видел ее глаза, голубые и ласковые, почувствовал на губах тепло ее поцелуев. Нет, она хорошая, добрая, и она любит его искренне.

Его вывели из оцепенения голоса и смех. Несколько женщин с корзинками, бидонами и туфлями в руках возвращались из города и сели отдохнуть под соснами.

— Тетки! До Холмеч далеко?

Петро хитро спрашивал о расстоянии до соседнего местечка, боясь встретить людей из той деревни, где работает она, его Саша, потому что такие люди обязательно стали бы допытываться, к кому он едет. Вопрос он задал просто так, для забавы, потому что давно уже узнал у словоохотливого стрелочника, сколько километров до Холмеч, и не только до Холмеч, но и до каждой деревни по этой дороге.

— До вечера пролежишь — ближе будешь, — засмеялась одна из --">