Григол Самсонович Чиковани - Тагу (Рассказы и повести)

БОЛОТО

— Я спущусь к реке, девочки, больше не могу терпеть!

— Я не меньше тебя хочу пить, а терплю.

— У меня рот свело от жажды.

— А у меня голова лопается, девочки…

— Чем так страдать, лучше быть проданной турку!

— По мне все лучше, чем быть проданной турку.

— И по мне.

— И по мне.

— И по мне.

Свесившись над крутым берегом реки, поросшим лесом, девочки не отрывали глаз от воды. Река здесь текла спокойно, и в ней отчетливо, как в зеркале, отражались разгоряченные лица девочек, их взлохмаченные волосы, худые плечи, маленькие груди, едва прикрытые изодранными платьями.

Девочки прятались в высоком кустарнике, над ним возвышались только их головы и плечи. Они походили на маленьких зверьков, высунувших головы из норки.

— Я спущусь, а то умру!

— Терпим же мы!

— Наверное, вам не так хочется пить, как мне.

— Ну, конечно, как же, не хочется!

— Никому так не хочется пить, как мне… Я задыхаюсь! — Девочка совсем свесилась с обрыва, но несколько рук схватили ее и втянули в кустарник.

— Пустите, а то закричу!

Ей зажали рот.

— За… кри… чу…

— Не задушите ее.

— Так и надо этой дурочке!

— Свяжите ей руки и ноги.

Долго слышались из кустов возня и стоны, потом снова установилась тишина, и снова девочки, свесив с отвесного склона головы, бегали испуганными глазами по противоположному берегу.

Дорога по-прежнему была пустынна.

— Ох, хоть бы господину Мурзакану так же захотелось пить, как нам!

— Вся земля иссохла от жажды.

— Это июль или сентябрь — проклятый месяц?

— А может быть, ничем и не грозит нам господин Мурзакан?

— Может быть, напрасно прячемся…

— Турецкий корабль привез такие товары, что за них господин Мурзакан отдаст туркам не только девочек, но и всю деревню.

— Кто сказал?

— Все это говорят.

— А куда же увели девочек Дзики и Кочи?

— Недаром же рыщут, как волки, люди господина Мурзакана! Они не ловят таких маленьких, как дочки Дзики и Кочи, но если девушка, которую Мурзакан наметил для продажи, вовремя спасается бегством, он не щадит и маленьких девочек.

— А Цабу, девочки, не задохнется? Слышите, как хрипит!

— Так ей и надо. Известно, собака от хромоты не сдохнет…

— Жалко девочку. Что у вас — нет человеческого сердца?

— Нас еще жальче, если продадут.

— Чшшш, девочки, слышите?

Девочки быстро юркнули в кустарник.

— Ничего не слышу.

— И я не слышу.

— И я.

Сверху, от ущелья, чуть слышно доносилась имеретинская путевая песня.

— И теперь не слышите?

Моя близкая соседка, ты меня сразила метко…

Теперь одни только лица девочек торчали из кустарника. Солнце слепило им глаза, и они, щурясь, смотрели на дорогу.

Тот огонь, тобой зажженный, как я погашу, влюбленный…

— Дадиановские гости! Вот уже неделя, как дворец князя готовится к приему имеретин.

— Вчера у нас теленка увели.

— У Пепу Кириа совсем опустошили квеври.

— Гляди, сколько их!

— Как прокормишь такую ораву!

— Я есть хочу, девочки, живот совсем подвело!

— У меня два дня куска во рту не было.

Отряд спустился на берег реки: до двадцати вельмож на конях, за ними шестьдесят членов свиты, также конных, и столько же слуг с грузом следовали пешком. Кони шли рысью, и запыхавшиеся слуги старались не отставать от них.

Видел я, как вниз по речке уплывало твое платье.

Крепко ты, видать, уснула, только знать бы, в чьих объятьях.

Песня под ритмический цокот копыт вольно разливалась по ущелью, и девочки забыли о страхе. С трепетным удивлением взирали они на богато наряженных вельмож, которые с оружием, украшенным золотой и серебряной чеканкой, сидели на прекрасных скакунах, даже уздечки и седла были отделаны золотом и серебром.

Одишцы и имеретины во все времена старались превзойти друг друга дорогими нарядами, красотой оружия, статью коней. Для этого они ничего не --">