Олег Павлович Смирнов - Остаток дней

Коломийцев. — Бумаги кое-какие предстоит просмотреть.

— Ну тогда по стопочке коньяку? — спросил Николай Евдокимович.

— Я за рулем, — сказал Коломийцев.

— Да что ж творится? Жора отказывается, зять отказывается, женщины не пьют. В таком разе и я не буду нюхать!

— Я понюхаю, — сказала Аля. — Налейте мне стопочку.

— Молодец! — несколько ошарашенно сказал Николай Евдокимович и налил ей трехзвездного, армянского.

Он так растерялся, что не плеснул себе. Аля сказала:

— Хочу с вами чокнуться, Николай Евдокимович.

Тут только тесть опомнился, налил и себе стопочку. Они чокнулись, Николай Евдокимович лихо опрокинул в рот армянский, трехзвездный, сосудорасширяющий, закашлялся до слезы, смущенно вытер глаза. А Аля, смакуя, потихоньку посасывала коньячок, прислушивалась к беседе. Беседовали, собственно, двое: тесть и Коломийцев, остальные в общем-то слушали.

Сперва собеседники вспомнили сослуживцев-фронтовиков, тех, которые недавно умерли, и тех, которые еще живы, — кто где обитает, что делает, — затем заговорили о том, когда будет следующая встреча ветеранов армии, затем о том, как сады переносят зиму и как бороться с мышами, обгладывающими кору, затем обменялись последними данными насчет целительных свойств яблочного уксуса и капустного сока. Тут бы и женщинам впору вступить в разговор, но они по-прежнему лишь слушали.

Как всегда, Николай Евдокимович проехался по адресу современной молодежи, вновь рассказал про Яшку Голубева с его кладбищенским крестом, подытожил:

— Подраспустилась молодежь. Пьянствуют, бездельничают, хулиганят. Надо им укорот сделать!

— Ну, претензии не только к части молодежи, — сказал Коломийцев. — Подчеркиваю: к части! Распустились и некоторые зрелые люди. Нашу демократию понимают как вседозволенность…

— Вот-вот, Жора! Пора наводить порядок!

— Я тоже за это. За крепкую дисциплину, организованность, за ответственность каждого члена общества. Чтоб любой гражданин, сверху донизу, помнил не только о своих правах, но и о своих обязанностях…

— А я что говорю?

— Кто касается молодежи, то доложу: подавляющее большинство ее — духовно здоровое, нравственно цельное. Это настоящие патриоты, надежные в итоге хлопцы. Сужу по армейской молодежи, кто-то из них еще вчера бренчал на гитарах, носил длинные волосы, слонялся по дискотекам. А, все это наносное, шелуха, в армии она быстро спадает… Приведу-ка, пожалуй, один случай, думаю, характерный, типичный…

— Слушаем! — наконец-то подала голос Лидия Ильинична.

— Месяц, как я прилетел из Афганистана… Трудно там, конечно, нашим ребятам: банды басмачей, американское оружие, советники и доллары, необъявленная война против Афганистана не прекращается ни на день… Ребята наши, даже самые молодые солдатики, показывают себя с наилучшей стороны. А ведь только что с гражданки… Командир полка рассказал мне эту историю… Один солдатик был ранен в боях с душманами, его эвакуировали в госпиталь, а затем — отпуск, в Москву. Так вот перед эвакуацией, прощаясь с друзьями по роте, парень сказал: «Поправлюсь — вернусь к вам». Друзья говорят: не вернешься, у тебя в Москве высокопоставленные родители, оставят как-нибудь. «Нет, вернусь!» Что же дальше? Действительно, в Москве родители уговаривали его остаться: мол, устроим это, не волнуйся. Парень ответил: я дал слово товарищам, они ждут меня. И после лечения вернулся в Афганистан, под пули, гранаты и мины, в боевое пекло… Вот вам современная молодежь!

— Да-а, — протянул Николай Евдокимович. — Она и впрямь разная…

Конечно, конечно, разная, подумал Мирошников, у отца в дневниках тоже есть кое-что про современную молодежь, про то, например, как подростки подняли руку на участника Великой Отечественной войны, издевались над старым человеком, по сути проливавшим кровь и за них, жестокосердных сосунков. Но хочется верить генерал-полковнику: большинство молодежи — это такие, как солдат в Афганистане…

Да что молодежь? А взрослые, а зрелые — разве не подавляющее большинство их составляют люди, а не мелкие душонки. Разумеется! И оттого быть с ними легко и радостно. Надо только присматриваться к людям повнимательней, не судить-рядить с ходу, часто хорошее менее заметно, чем плохое. И вообще жизнь прекрасна, черт возьми! Хотя говорить «черт» нельзя…

Коломийцев посмотрел на Алю, посмотрел на часы. Николай Евдокимович сказал:

— Да погоди ты, посидите --">