Олег Евгеньевич Кириллов - Стремнина

Кулешов появился минут через пять. Невысокий, чуть сутуловатый, очки в футляре держал в руке, будто выжидал момента, когда их можно будет надеть. Было ясно, что молодому мужику стыдновато носить их постоянно, а обстоятельства требовали этого. Бригадир Грошев подал ему бумагу, и инженер почти неуловимым движением вздернул очки на переносицу, начал зачитывать, кому куда нынче ехать. Николаю выходило на князевские поля, возить помидоры. Утром туда должны были доставить городских, с завода «Тяжмаш». Народ надежный, эти будут обязательно, не то что свои, деревенские. Грошев наверняка уже побегал по хатам, разбираясь с проблемами. Свекловичницы сейчас кто куда: на базаре в городе страда, идут заготовки, сотнями килограммов хватают огурцы и помидоры. Совестить людей нынче трудно, как что — заявление на стол — город рядом, пригреет. Грошев, почитай, уже в дипломаты запросто пошел бы, так наловчился развязывать разные узелки. Чем воздействуешь нынче на селянина? Криком? Пустое дело. В момент уйдет в город. Будет жить тут же, а по утрам на электричку. Материальным стимулом? Тоже не годится. Нынче двести рублей и в городе шутя возьмешь, да еще с нормированным днем.

Эх, Кулешов-Кулешов. Что ж ты, а? Ладно, пусть как есть. Пусть.

Машина завелась сразу. Погонял на холостых, постучал сапогом по скатам. Залез в кузов, выгреб остатки соломы. Сучок высунулся из кабины бульдозера, что-то прокричал. У него и впрямь один и тот же наряд: на телятник, навозом командовать. Следом за Костей пополз самосвал Рыбалкина, навоз возить. Когда пришла машина новая, Николай был против того, чтобы давали ее Ваньке: легкомысленный, нет основательности. Не послушали. И вот уже за год дважды побывал в ремонте новый автомобиль. Черта какого-то намалевал на кабине Ванька, автоинспектора на него никак не находится. Сказал ему недавно пару слов Николай, обиделся парень. Морду воротит вот уже с неделю. Пускай. Они, пацаны, нынче все с характером. Пока жизнью потрет, пусть побрыкается. Хотя какой он уже пацан, лет-то двадцать пять уже точно есть. Семья, двое ребят. Пора б и остепениться.

Любил думать в дороге. Так уж сложилось, что под километры, вроде, яснее все. Сестра вот письмо прислала. Ответить надо бы, да все недосуг. Сроду не любил письма писать. Яблонька у изгороди, видать, совсем пропала. По осени придется выкапывать. А жаль. Так и не пришлось с нее яблок спробовать. Надо б когда-то в питомник слетать да выбрать другое деревцо.

Князевская дорога битая-перебитая. Денег на новую нет. А коли с водохранилищем выйдет дело, так в Князевку два села переселять будут. Тогда тут толкотня пойдет такая… Болтовня одна. Куренному, ясное дело, денег взять негде, один километр асфальта великие тыщи стоит. Среди поля в Князевке стен нагородили для переселенцев. Дома не дома, а на бараки прямое сходство имеют. Участки, правда, богатые наметили для усадеб, а дома не глядятся. Межколхозстрой все торопился деньги взять, кирпичная кладка подороже, под крышу строение заведут и бросят, отделка-то с морокой связана. Вот наклепали уродин и ушли. Кто туда поедет жить? Ни дерева тебе, ни леска поблизости. Это в наших-то красивых местах.

На поле было уже людно. Сотни две женщин и девушек сновали по рядам с корзинами. Мужики кучковались возле ящиков, вроде бы на самую силовую работу. По полю шнырял худенький мужичок в сеточной рубашке и соломенной шляпе, начальство заводское, видать. Николай зарулил прямо к ящикам. Мужичок кинулся к нему, вытирая с лица пот голубеньким платочком, сказал неожиданно басовито:

— Здравствуйте… Передайте вашим, с тарой плохо. Если через час не подвезете — будем стоять.

— Скажу, — пообещал Николай и полез открывать борта.

Нагрузили в момент. Пока мужики устанавливали ящики покрепче, к Николаю подкатился дюжий парняга в солдатских кирзовых сапогах. Подмигнув, увел на другую сторону машины:

— Слышь, батя, вот тебе пятерка… Ты там в магазине пару бутылок гнилухи прихвати. Рабочий класс страдает, понимаешь.

— Ты ж работать, вроде, приехал.

— Точно.

— Так работай.

— Да ты не суетись, батя. Мне одному три бутылки нужно, чтоб до нутра дошло. Слово тебе даю, производительность не рухнет. Глянь, мускулатура какая. Так возьмешь?

— Нет.

— Эх, батя-батя… — Парень отвернулся, сунул деньги в карман.